1. Соотношение программы и суггестии
Казалось бы, всего самого лучшего можно ожидать, когда взаимодействуют два таких “солнечных” позитивиста — оба излучают оптимизм, оба тянутся к общению, оба приветливы, доброжелательны, открыты для всего нового. Оба ценят хорошее отношение и оба умеют дружить (аспект этики отношений — приоритетная ценность для обоих).

И тот, и другой быстро сокращают дистанцию, так что на первых порах каждому из них бывает проще сойтись друг с другом, чем со своим дуалом. (У каждого из них дуалы- квестимы - негативисты — Драйзер и Штирлиц — при общении держат далёкую дистанцию и нередко производят впечатление холодных и замкнутых людей, настороженно относящихся ко всему новому). Ввиду того, что с дуалом- негативистом бывает трудно сблизиться (приходится преодолевать “барьер негативизма”, что при наличии заниженной самооценки требует дополнительных усилий), предпочтение отдаётся полудуалу, тем более, что своего рода “ориентиром”, сигналом к сближению здесь может служить позитивистская этика отношений — программная у Достоевского и суггестивная у Джека. (Канал 1 — 5, уровней ЭГО — СУПЕРИД).

Джека привлекает отзывчивость, деликатность, услужливость Достоевского, его желание “удружить”, прийти на помощь другу, жертвовать собой ради него (поскольку нечто подобное “закодировано” и в этической программе его дуала Драйзера).

Достоевского в Джеке привлекает всё то, что хотя бы частично перекликается с программной деловой логикой его дуала Штирлица — трудолюбие, деловая хватка, изобретательность, неиссякаемая энергия, настойчивость в достижении цели. (И кроме этого, ещё жизнелюбие, усердие, оптимизм.)

Оба партнёра в этой диаде — интуиты, фантазёры, мечтатели, романтики и им бывает легко и интересной общаться друг с другом.

Оба — деклатимы и оба — стратеги, наметив цель, стараются от неё не отклоняться. Оба сами стараются задавать цель. Джек — как склонный к риску экспансивный и решительный экстраверт, Достоевский — как амбициозный и предусмотрительный статик. И хотя инициативу Достоевский (как уступчивый и программный этик) старается проявлять ненавязчиво, он может довольно настойчиво и последовательно “замкнуть” Джека на себе, ограничивая своими первоочередными планами и интересами, опутывая его всё новыми моральными обязательствами, любое отклонение от которых воспринимается им (Достоевским) с обидой и раздражением (особенно на начальном этапе отношений: “ Я не могу его считать своим другом — человек мне не звонит, моими делами не интересуется, праздники были он меня не поздравил”).

“Мелочная” (аристократичная, “церемонная”) этика отношений Достоевского бывает непонятна демократу - Джеку, сориентированному на демократичную этику его дуала Драйзера, рассчитанную на оперативную и действенную помощь в критических ситуациях. Поэтому инфантилизм и мелочность претензий Достоевского Джека раздражают: как можно обижаться по таким пустякам! В случае подобных “обид” и недопониманий отношения могут “зависнуть” на далёкой дистанции даже на раннем этапе их развития.

И всё же, преодолевая ситуативные трудности всякого рода “притирок” и придирок, исходя из соображений изначального расчёта всех достоинств и положительных качеств партнёра, исходя из общих конкретных целей, партнёры могут довольно быстро сблизиться и “замкнуться” друг на друге (полудуальные отношения лабильны, конкретны, прагматичны и самодостаточны, и эта диада не исключение).

И всё же, раз сделав выбор, они, как истинные “однолюбы” (рационалы с приоритетной этикой отношений) его уже не меняют: объединившись в пару, остаются верны друг другу.

2. Джек — Достоевский. Сенсорный дефицит. Сенсорное и волевое противоборство
Обиды начинаются тогда, когда каждый из партнёров приходит к мнению, что его добрым отношением злоупотребляют, его расположением пользуются в своекорыстных целях и за его счёт решают чужие проблемы — аспекты волевой сенсорики и сенсорики ощущений, каналы 4 — 6, уровней СУПЕРЭГО — СУПЕРИД).

Дефицит сенсорики, дефицит конкретной инициативы всегда ощутим в той диаде, где взаимодействуют два интуита: каждый чувствует себя обделённым заботой партнёра — сам поел, другому не оставил, приготовил только на себя, за собой не убрал, за партнёром убирать не захотел и т. д. и т. п. — ни одному из них забота партнёра не покажется избыточной, (и уж тем более предупредительной), каждый из них будет стараться “дотянуть” партнёра до нормативов по сенсорным аспектам. И каждому из них эти нормативы покажутся чрезмерно обременительными.

Широта натуры Джека, его привычка жить открытым домом на широкую ногу, его беспечность, открытость, неразборчивое гостеприимство (рассчитанное на творческую, выносливую и неиссякаемо изобретательную волевую сенсорику Драйзера) пугает Достоевского, настораживает, вызывает раздражение — это ведь какой расход сил, времени и материальных средств требуется! — придут чужие люди, всё под чистую “выметут”, — не напасёшься на них! (“Я не нанималась тут на всех готовить! Обо мне тоже подумать надо! Я тоже человек, я устаю, я отдохнуть хочу, а эти всё ходят и ходят — сколько можно?!”).

Оба партнёра — стратеги. Уж если что - то затевают, так непременно с размахом. На полпути не останавливаются. Не считаясь с силами и возможностями партнёра, не спрашивая его мнения и согласия, ставят его перед фактом, намечающегося мероприятия, требуя от него самого активного участия и взваливают на него самую большую нагрузку (что само по себе уже возмущает каждого из них).

В дуальных отношениях их выносливые партнёры - сенсорики (Штирлиц и Драйзер) ещё как - то могут справиться с такой задачей, хотя и их сил ненадолго хватает. А в полудуальных отношениях два прагматичных и чрезмерно оптимистичных интуита очень быстро сталкиваются со взаимным неприятием подобных планов: кому понравится, когда такие ответственные решения принимаются через их голову, не считаясь с их мнением, без их согласия? — "Ты пригласил гостей, ты ими и занимайся, а на меня не рассчитывай. Я тоже отдохнуть хочу!"

В этой позиции проявится и деклатимная авторитарность обоих партнёров, и деспотизм Джека, и аристократизм Достоевского. Никому из них не хочется превращать праздник в будни и взваливать всю работу и всю ответственность за проведение праздника на себя. Если не удаётся договориться с партнёром, если с его стороны возникают какие - то непредвиденные осложнения и препятствия, мероприятие вообще можно провести без него (на "чужом поле"), отправиться с друзьями к кому - нибудь в гости или в ресторан, а он пусть сидит дома и делает выводы, чтобы в будущем не был помехой в таких делах.

Оба партнёра испытывают сенсорный дефицит (если не сказать "сенсорный голод"), оба за этот дефицит борются, оба жестоко и алчно удовлетворяют его за счёт партнёра или за чужой счёт. Обоим партнёрам для восполнения сенсорного дефицита необходим избыток сенсорики, — её изобилие! Обоим партнёрам по аспекту сенсорики ощущений нужен “кладезь” удовольствий и развлечений, из которого они могут полной горстью черпать для себя. Поэтому оба, в первую очередь, ценят в партнёре душевную щедрость, на щедрые авансы и показное радушие покупаются (на первых порах), но потом каждый из них начинает замечать, что та щедрость, которая поначалу им так импонировала в партнёре, всё чаще направляется на других — и для того, чтобы произвести на новых людей приятное впечатление, и для того, чтобы заинтересовать их собой новых, удовлетворить свои амбиции, завязать новые знакомства и полезные связи, открыть для себя новые возможности и перспективы. В силу этих причин каждый из них старается “быть хорошим для других” (и одновременно для себя), но никак не на партнёра.

Оба партнёра в этой диаде прагматичны (рациональные - деклатимы - интуиты - объективисты). По сенсорным и интуитивным аспектам в этической и логической их реализации здесь происходит активное “перетягивание одеяла на себя”. Каждый испытывает недостаток в необходимых ему знаках внимания и уважения партнёра. Каждый старается перехватить и перетянуть на себя максимум удобств, каждый использует для этого массу дозволенных и недозволенных средств, приёмов, уловок и методов. Аспект "стяжательной" и "ненасытной" (и ненасыщаемой ) деклатимной сенсорики ощущений у каждого из партнёров находится на слабых уровнях в инертном блоке (на позициях т.н.с. у Джека (+б.с.4) и на позициях активационной у Достоевского (+б.с.6). И, разумеется, каждый из них при любых, пусть даже самых благоприятных условиях чувствует себя обиженным, обделённым заботой, возможностями и вниманием — это всенепременно!

При этом у каждого из них имеются свои “испытанные” средства подчинить партнёра своей воле: Джек по своей творческой интуиции времени (+б.и.2) может смоделировать ситуацию таким образом, что Достоевский будет вынужден уступить его требованиям, чтобы не испортить впечатление о себе в глазах окружающих (или хотя бы попытается создать видимость того, что он считается с мнением партнёра). Но зато в самый ответственный момент Достоевский может “забастовать” и начнёт “отыгрываться” по своей творческой интуиции возможностей (-ч.и.2). Станет игнорировать или бойкотировать распоряжения Джека, будет оспаривать их, капризничать, переводить в шутку или демонстративно обижаться, переводя деловые отношения в этические.

Джека будет раздражать и нытьё, и демонстративная (как ему покажется ) беспомощность Достоевского его неумение (или нежелание) взвалить на себя большую часть работы и ответственности.

Дефицит волевой сенсорики в диаде — это и отсутствие позитивной инициативы, и стремление спихнуть ответственность на партнёра, что опять же приводит к неопределённости, (которая “разрешается” конфликтами), либо к тому, что отношения “зависают” на далёкой дистанции.

Ещё одна проблема: ни один из партнёров не желает быть “буфером” в настоящий момент, приберегая свои силы и возможности “на потом” (взаимодействие двух стратегов - интуитов). В силу своего оптимизма, каждый из них полагает, что в будущем у него ещё будет возможность доказать свою преданность партнёру и проявить должным образом свою заботу о нём, что в итоге оборачивается взаимными претензиями, обидами и недоверием: “Ты мне сейчас докажи на что ты способен!”).

Интуитивные недомолвки в не меньшей мере усложняют им отношения: никто из них не решается обратиться к партнёру с конкретными предложениями, инициативой, или определёнными просьбами — оба предпочитают изъясняться полунамёками, полагая, что партнёр должен до всего “догадаться сам” и сам предложить свою помощь. (Интуиту всегда кажется, что его партнёр лучше знает, где и что у него “болит”, а если он этого не знает — значит “плохой партнёр”).

Если помощь не предлагается, обиженными оказываются оба партнёра — оба подступают друг к другу с упрёками, требуют заботы и внимания, оба чувствуют себя этой заботой обделёнными. Не найдя должной поддержки друг в друге, они могут искать её на стороне — уходить туда, где теплее принимают, сытнее кормят, лучше заботятся — в дополнение ко всему, они будут и винить друг другу в том, что отсутствие заботы вынуждает их идти на такую меру (ведь это противоречит этическим принципам каждого из них). При этом оба будут чувствовать себя неловко и перед “заботливыми друзьями” (которых они далеко не всегда готовы рассматривать как альтернативу нынешнему партнёру), и друг перед другом, справедливо считая такое “отклонение от курса” моральной изменой. (Хотя, с другой стороны — что плохого, если один из них скоротает вечерок (другой, третий) в тёплой компании? И что плохого, если это даже войдёт в привычку?) И тем не менее, обоих такая тенденция в поведении партнёра начинает беспокоить, поскольку оба они — интуиты и умеют прогнозировать события; оба предвидят осложнения во взаимоотношениях и начинают свои отношения выяснять, что сопровождается новыми ссорами, упрёками, обидами и скандалами, жестокими категоричными требованиями, усложняющими им жизнь ещё больше.

3.Воздействие на т.н.с. и суггестивную функцию
Обиженный Достоевский первым пытается “надавить” на т.н.с. Джека (аспект сенсорики ощущений) и на “точку абсолютной слабости” (аспект этики отношений), предъявляя ему новые претензии, опутывая всё новыми и новыми обязательствами, создавая дискомфорт по сенсорным и этическим аспектам — начинает ныть, капризничать, раздражаться, полагая, что таким образом партнёр скорее обратит внимание на его “страдания” и “исправится” или изменит своё отношение к лучшему. Результатом этих усилий является то, что Джек ещё больше разочаровывается в своём партнёре. Джек ненавидит нытьё, и именно все те “сигналы”, которые так хорошо улавливает Штирлиц, его раздражают, создают ощущение неопределённости, дискомфорта, беспомощности, “вгоняют в тоску”, приводят к срывам и совершенно к противоположному эффекту, чем тот, на который рассчитывает его полудуал. Всё это в немалой степени сопровождается столкновениями по аспекту этики эмоций (наблюдательный и нормативный аспекты, канал 7 — 3 ), сопровождается истериками и упрёками со стороны Достоевского (которому так и не удаётся понять, почему его самое “эффективное” оружие не оказывает должное действия) и скандалами, взрывами раздражения со стороны Джека, который после всех этих “манипуляций” бывает крайне обижен на партнёра.

Сгладить конфликт, успокоить, разжалобить Джека Достоевскому как правило не удаётся — Джек на такие уловки не идёт, в наивных “тактических приёмах” Достоевского он усматривает только слабую попытку манипулировать им, причём цель этих манипуляций ему бывает непонятна.

— Что же приводит к перемирию? Ведь как - то они сосуществуют друг с другом?
— Выручает врождённое миролюбие обоих: позитивизм, долготерпение — свойство интуитов - позитивистов — взаимные моральные обязательства, взаимное чувство ответственности, которое каждому из них бывает не чуждо, которое взаимно укрепляется и нарабатывается — подтягивается до норматива. (Взаимодействие по каналам 4 — 6, 6 — 4, уровней СУПЕРЭГО — СУПЕРИД).

Но с чувством ответственности и волевыми проявлениями возникают другие осложнения и “перегибы”: не будем забывать, что оба партнёра — склонные к авторитарности деклатимы (наличие в модели аспекта авторитарной логики соотношений — нормативного у Достоевского (+б.л.3) и наблюдательного у Джека (+б.л.7), оба бывают не к месту упрямы, оба проявляют волю и характер не там, где это кажется партнёру уместным. Обоим трудно спорить друг с другом. Поэтому каждого из них может возмущать кажущаяся "неуступчивость" партнёра, при том (и это самое обидное!), что с другими он покладист, уступчив, “податлив”. (“Другие делают с ним, что хотят, а мои слова для на него не действуют!”)

— Это в большей степени относится к Джеку или к Достоевскому?
— К обоим. Каждому из них кажется, что партнёр расходует свои силы на других, находит себе заботу на стороне, в то время как состояние его домашних дел оставляет желать лучшего.

Отстаивая позицию личного превосходства, Достоевский берёт на себя роль этического наставника своего партнёра и заставляет Джека довольно рискованно строить свои отношения с окружающими. Сбивает его с ориентиров, заставляет идти на многие непомерные уступки: размывая границы понятий добра и зла (а Джек именно в жёстких разграничениях этих понятий нуждается), Достоевский делает его ещё более неразборчивым в выборе друзей. Заставляет примиряться со многими негативными явлениями, подчиняться чужому давлению, идти на попятный именно в тех вопросах, где надо проявлять жёсткость и принципиальность. Заставляет его уступать чужой воле, с чужим (часто непрофессиональным) мнением считаться, от чего прежде всего страдает и сам Джек, и интересы его дела и его команды. Результатами своих трудов Достоевский редко бывает доволен: на Джеке (по его мнению) друзья только что воду не возят, навязывают ему множество поручений, “отвлекают” от семейных дел и обязанностей (среди ночи могут позвонить и направить по каким - то своим делам, попросят его что - то куда - то отвезти, за кем - то съездить в аэропорт, кого - то встретить, кого - то проводить.).

Оба партнёра часто упрекают друг друга в безотказности, но именно это чувство — готовность в любой момент оказать помощь другу — они больше всего и в себе, и друг в друге ценят. (В дуалах своих не ценят этого — просто не замечают этого свойства, а полудуала за эту особенность чуть ли не боготворят.) Оба друг в друге ценят чуткость, сострадательность, доброту, оба страдают от чрезмерной заботы партнёра о посторонних, но и заставить его отказаться от добрых дел себе не позволяют: разве можно вменять в вину человеку его доброту? Этика отношений (а в этой диаде — этика милосердия) в этой диаде является доминирующей ценностью; посягать на неё никто не смеет: всё то, что человеком делается во благо и с благими намерениями, критике не подлежит.

4.Достоевский — Джек. Этические и интуитивные манипуляции
В силу чрезмерной занятости обоих партнёров, поговорить им друг с другом, обсудить проблемы, выразить взаимные претензии не всегда удаётся. Выручает "легкомысленный интуитивный настрой". В силу излишнего оптимизма, некоторой интуитивной “лёгкости” — оторванности от реального положения дел — каждому из них бывает свойственна способность отшучиваться, скрывая неловкость сложившейся ситуации, “дурачиться”, напускать на себя легкомысленный, шутливый тон, что особенно характерно для Джека в этически сложных ситуациях и в “щекотливых”, логически неловких — для Достоевского. (Что также является попыткой манипулировать друг другом посредством контактных, нормативных функций, попеременно меняя “роли” и “маски”) по аспектам этики эмоций (-ч.э.3) со стороны Джека и логики соотношений (+б.л.3 ) со стороны Достоевского; канал 3 — 7, уровней СУПЕРЭГО — ИД). Этим “нехитрым” приёмом каждый из них пытается заручиться поддержкой (согласием или обязательствами) со стороны партнёра, заставляет его проявить инициативу или взять на себя повышенную ответственность в тех случаях, когда попытки прямого волевого давления позитивных результатов не дают.

Не меньше здесь осуждается и взаимная интуитивная неподатливость (поскольку оба партнёра “запрограммированы” на интуитивно - податливых дуалов). Джек раздражается, когда кто - либо оспаривает его мнение, прогнозы и связанные с этим деловые распоряжения (особенно, если это происходит в виду надвигающейся опасности: “ Ты не спрашивай — что к чему, да почему — а иди и выполняй! Срочно!”).

Но Достоевский относится как раз к тем партнёрам, кто сто раз переспросит, прежде, чем пойдёт что - то выполнять, а жёсткого волевого импульса, необходимого для быстрого “включения” его в работу, Джек задать ему не сможет — аспект волевой сенсорики у него находится на позициях инертной и инфантильной активационной функции. Джек сам нуждается в том, чтобы ему задавали жёсткий волевой импульс, поэтому собственных волевых усилий при общении с Достоевским ему ненадолго хватает. А отсюда и постоянная усталость в общении с партнёром, и разочарование.

Проявить свою симпатию к Достоевскому Джек может довольно быстро (решительный интуит), особенно если ему кажется, что он находит для себя “идеальный вариант партнёрских отношений”. Но потом инициатива его постепенно угасает и он убеждается, что “ вариант” до “ идеала” явно не дотягивает: “Когда я увидел её, — вспоминает один из представителей этого ТИМа, — я сразу решил, что она должна стать моей женой. И уже на третий день сделал ей предложение”.

Но вот как выглядела его семья через несколько лет:
( со слов их общей приятельницы - Драйзера)

“Весь дом завален нитками и лоскутками. Жена (Достоевский) в спешке дошивает новое платье для клиентки. На кухне груда грязной посуды, остатки еды, рой мух. Ребёнок лежит на полу посреди комнаты, грязный, зарёванный, капризничает. Муж (Джек) сидит в кресле и смотрит телевизор — делает вид, что всё происходящее в доме его не касается. Но время от времени раздражённо кричит на жену: “Да успокой ты ребёнка! Сделай что - нибудь!”... Через несколько месяцев я встретила её в поликлинике. Её было не узнать. Она похудела, у неё открылось какое- то тяжёлое заболевание, как предполагалось, на почве переутомления...”

— В чём же причина такой перегрузки?

— Каждый из партнёров привносит с собой свой “дуальный сценарий”, свой “дух диады”, своё представление об идеале, свои диадные ценности. Джек “навязывает” Достоевскому “амплуа” Драйзера: “закаляет его в труде”, задаёт ему повышенные нагрузки, создаёт этакую удобную ему модель этакого неприхотливого труженика, не допускающего мелочных претензий и обид, с чем Достоевскому, в виду определённых диадных и квадровых стереотипов (в силу его природного “аристократизма”, а также в силу привычки смотреть на себя как на “самого маленького и слабенького”) бывает трудно смириться.

— Но ведь кто-то же должен брать на себя повышенные нагрузки и обязательства, если партнёр сидит сложа руки у телевизора?

— А именно это и происходит, потому что Достоевский (в отличие от Драйзера) не способен достаточно жёстко активизировать Джека, как не способен одним только взглядом — гневным и осуждающим — задать ему необходимый волевой импульс.

Достоевский, в свою очередь, навязывает Джеку “амплуа Штирлица” — этакого предупредительно заботливого “джентльмена”, щедрого и великодушного в своём желании создать для партнёра самые благоприятные бытовые условия. Всякое отступление от этой схемы Достоевского разочаровывает, дезориентирует, разрушает его идиллию, поскольку не вписывается в его дуальный сценарий.

Джек, в несвойственной ему роли, чувствует себя крайне неуютно, хотя бы ещё и потому, что коррекцию своего поведения со стороны Достоевского он получает не в форме конкретных замечаний, (как это сделал бы Драйзер), а в виде обид и полунамёков “ догадайся сам, в чём ты не прав!”. Такая форма претензий Джеку абсолютно непонятна и потому для него неприемлема. (Уж, что - что, а додумывать за партнёра, угадывать его желания он не любит, поэтому предпочитает действовать не выходя за рамки нормативов, чем в очередной раз разочаровывает Достоевского.)

5. Интуитивные противоборства
К огромному количеству столкновений в этой диаде приводит и противоборство по аспекту интуиции потенциальных возможностей — это ведь именно тот аспект, который у Достоевского попадает на творческую функцию (у Джека на демонстративную: каналы 2 — 8, ЭГО — ИД) и по которому он пытается быть крайне предусмотрительным.

Стараясь предотвратить все возможные неприятности для себя и своих близких, Достоевский будет пытаться ограничить свободу действий своего партнёра во всём, что кажется ему опасным и рискованным (а особенно в том, что касается его личной безопасности и благополучия — аспекты волевой сенсорики и сенсорики ощущений). Достоевский никогда не позволит Джеку рисковать надёжностью их общей семейной “крыши” — общими деньгами, имуществом, недвижимостью или удобствами; никогда не уступит Джеку ни одной пяди их общей жилплощади, и уж тем более никогда не позволит обратить её в стартовый капитал для его будущих коммерческих предприятий — не бывать этому, хоть ты у него в ногах валяйся! (И этим он существенно отличается от Драйзера, для которого аспект волевой сенсорики — творческий и является неиссякаемым источником всякого рода комбинация и манипуляций. Драйзер может себе позволить рискнуть и деньгами, и имуществом, и недвижимостью в интересах творческой самореализации своего партнёра — хотя это решение ему даётся очень нелегко!. Драйзер чувствует свою силу по аспекту волевой сенсорики, но не всегда осознаёт свою слабость по аспекту интуиции возможностей. Достоевский на такой риск не способен. В отличие от Драйзера он не переоценивает своих возможностей (творческая интуиция потенциальных возможностей) и предпочитает недооценивать свои силы (аспект волевой сенсорики — его болевая точка), поэтому и с деньгами (как предусмотрительный деклатим) он расстаётся крайне неохотно — всё лучше, когда их больше).

Никогда Достоевский не позволит Джеку рисковать последним — и даже предпоследним! — начнутся крики, истерики: “Ты хочешь нас всех погубить! Тебе всё это легко досталось!”

Достоевскому кажется, что Джек слишком легко устраивается в жизни. Хотя именно оптимизм Джека, его отношение к риску, его умение выходить из рискованных ситуаций с наименьшими для себя потерями, его программная альтернативная деловая логика, реализованная интуицией времени — все те качества, которые поначалу так нравились Достоевскому в Джеке и приводили раньше в восторг, теперь приводят к выводу, что партнёр решает свои проблемы за чужой счёт — ценой чужих волнений, чужих удобств, чужого благополучия и комфорта.

Защищая своё “слабое поле” по сенсорным аспектам, отстаивая своё право на спокойное и комфортное существование, Достоевский в отношении Джека может ужесточить свой “террор” по интуитивным аспектам; и в первую очередь по своему творческому аспекту — интуиции потенциальных возможностей.

Поэтому в альянсе с Достоевским Джек бывает часто лишён того романтического ореола — образа этакого "бесстрашного, пренебрегающего опасностями героя", "рыцаря без страха и упрёка", который в нём культивирует Драйзер, позволяя определённую долю “здорового” и “безобидного” риска (как это принято в квадрах решительных).

В партнёрстве с Достоевским Джек чувствует себя слабым и ограниченным в возможностях. В тех случаях, когда его работа сопряжена с риском, он чаще начинает испытывать чувство вины перед партнёром, переживает за причинённые ему волнения и неудобства. (Которые Достоевский конечно же не будет скрывать, а постарается широко афишировать, чтобы общими усилиями ему наконец удалось оттащить Джека от этой “проклятой работы”). А кроме того, в этом волнении, по мнению Достоевского, как раз и проявляется истинная забота о партнёре: если о нём беспокоятся, значит он любим! (Штирлиц был бы только благодарен за такую заботу и предостережения — о такой интуитивной поддержке он мог бы только мечтать.)

— Но Джек в интуитивной поддержке не нуждается...

— Тем более, если она идёт вразрез с его перспективными планами. Из - за возможностных ограничений, из - за постоянно внушаемого (и творчески навязываемого) страха ("как бы чего не случилось!"), рядом с Достоевским Джек не чувствует себя уверенно — простые и естественные вещи начинают его беспокоить, превращаются в неразрешимую проблему. (Такой, например, как частые и продолжительные командировки Джека, не способного подолгу сидеть на одном месте. Драйзер, в силу своей инертной интуицией времени, может сравнительно легко расставаться с партнёром на довольно длительный срок, поскольку умеет “останавливать” отношения на любой, объективно заданной точке. Долгая разлука ничего не меняет в отношении к Джеку со стороны Драйзера и потому и не считается обременительной в этой диаде).

Иное дело Достоевский. Как творческий интуит он предпочитает сам навязывать партнёру глобальные планы и не мирится с необходимостью терпеть навязанные ему “временные пустоты”, в период которых он не сможет полноценно реализовать себя как партнёр, не сможет располагать партнёром или располагать собой. Поэтому и на продолжительную разлуку Достоевский смотрит как на серьёзное препятствие, разрушающее гармонию его взаимоотношений. А следовательно и профессию Джека, если она сопряжена с риском и частыми командировками, он может рассматривать как изначально неприемлемую для их совместной жизни. “Зачем ему жена при такой работе?” — вопрос, которым никогда не задаётся Драйзер, воспринимающий режим работы партнёра как изначально заданное условие, к которому он обязан приспособиться. Драйзер будет только рад любой “определённости” по аспекту интуиции времени. Время — это его активационный аспект, требующий максимальноё ясности и чётко определённых задач: если на год уезжает супруг, значит надо год его ждать, на два — значит два; сколько надо, столько и будем ждать, было бы только задано время.

Достоевский в этой ситуации может почувствовать себя обиженным: как это так, меня бросили на целых два года! А что я буду делать эти два года? А кто будет обо мне заботиться? (справляться о здоровье, опекать, ухаживать, поздравлять с праздниками…).

Достоевскому нужна абсолютная определённость по его активационному аспекту сенсорики ощущений — и в самом деле, кто будет заботиться о нём эти два года?..

У Драйзера таких сомнений не бывает, аспект сенсорики ощущений не попадает в его инфантильную зону (уровня СУПЕРЭГО), не требует поддержки со стороны партнёра, как не попадает и в число приоритетных ценностей. Драйзеру не нужна определённость по этому аспекту: если это в чём - то усложняет отношения с партнёром, ему этого вообще не надо (демонстративная функция “неприхотлива”). У Драйзера “надо”, совпадает с чувством долга (с аспектом волевой сенсорики, реализующим его программную этику отношений), поэтому Драйзер в первую очередь старается выполнить свой долг по отношению к партнёру — сохранить “домашний очаг”, благополучие семьи и домочадцев — в этом он видит свою первостепенную задачу, своё естественное предназначение и реализует свою этическую программу).

— А Достоевский на такой подвиг не способен?

— Реализация этической программы Достоевского — это потенциал его возможностей. Для него важнее продумать: “Сколько я могу терпеть такую жизнь? Сколько я могу делать уступок?” Считая, что уступки обязательно должны быть взаимными, Достоевский потребует определённых жертв и со стороны Джека, которому отказ от любимой работы, (либо изменение её режима и условий) покажется непомерным или неприемлемым требованием

В партнёрстве с Достоевским Джек бывает поставлен в невыносимо трудные условия. По изобретательной (творческой) интуиции потенциальных возможностей Достоевский находит достаточно способов ставить партнёра в безвыходную ситуацию с тем, чтобы настоять на своём. “Опасную” деятельность Джека он постарается предотвратить всеми доступными для него средствами: будет устраивать истерики, заставляя сидеть на одном месте и заниматься чем - нибудь одним. А поскольку Джек подобного рода требований ни от кого не потерпит, то и постарается “ускользнуть” из “зоны особого внимания” Достоевского, вследствие чего тот ужесточит свой контроль над ним (как это свойственно деклатимам) — сократив дистанцию, начнёт следовать за ним попятам.

Независимость собственных планов декларируется Джеком как принцип, проводится как генеральная линия — для него это вопрос самореализации в социуме — жизненно важный вопрос! Понятно, что и никакого “интуитивного диктата” он над собой не допустит (старается не допускать!). Джек сам знает, что и когда ему нужно делать и советчики ему здесь не нужны!

Таким образом, и противоборство их переходит и на аспект интуиции времени. На вопрос: где был? что делал? как мы с тобой дальше жить будем? — Джек ничего вразумительного партнёру не ответит. Достоевский, из опасений “как бы чего не вышло”, по своей творческой интуиции потенциальных возможностей (-ч.и.2) попытается изменить, “предотвратить”, нарушить — тот естественный ход событий, который прогнозирует (либо моделирует) Джек по своей творческой интуиции времени (+б.и.2) и который (предположительно) должен принести Джеку какие - то позитивные результаты. Вследствие же насильственных “корректив” Достоевского — неуместных, нелогичных и беспорядочных — намеченный Джеком план действий искажается и приводит к каким - то непредвиденным осложнениям, которые ещё более убеждают Достоевского в том, что интуиции Джека доверять нельзя.

6. Неполное дополнение по суггестивным функциям
В результате происходит деловое противоборство партнёров, которое обостряется ввиду слабой деловой логики Достоевского и вызывает ещё большее раздражение Джека.

— И ещё большие обиды Достоевского...

— Если Джек манипулирует ситуациями, в которых решающим фактором оказывается аспект интуиции времени (“Я знаю, что сейчас произойдёт!”), то Достоевский по своей творческой функции манипулирует ситуациями, в которых решающей оказывается негативная интуиция возможностей — (“А откуда ты знаешь, что это произойдёт? А надо ли что - то менять? А вдруг будет ещё хуже?”)

Интуиция возможностей — статичная функция, а в данном случае она попадает в противоборство с динамичной интуицией времени ( канал 2 — 8, уровней ЭГО — ИД). В результате приходит в столкновение и программно - суггестивная зона ( канал 1 — 5, ЭГО — СУПЕРИД), возникает несостыковка программных целей и ценностей: Достоевскому кажется, что Джек поступает не так , как надо, делает что - то не то (“разочарование” по суггестивной деловой логике), Джеку кажется, что Достоевский ведёт себя неподобающим образом, не доверяет ему, “предаёт” его, “ выпадает из команды” (“разочарование” по суггестивной этике отношений).

По своей творческой интуиции возможностей Достоевский пытается любым способом манипулировать возможностями Джека в отрыве от его планов. Проблема усугубляется ещё и тем, что такого рода “интуитивная коррекция”, проводимая в форме упрёков, затрагивает слабую, легко внушаемую этику отношений Джека: “ ты мог бы мне позвонить”, “ты мог бы меня предупредить, ты знаешь, как я волнуюсь”, “мы с тобой могли провести этот вечер вдвоём” и т.д. Таким образом оказывается и давление на “точку абсолютной слабости” Джека, на его суггестивную зону— аспект этики отношений — и демонстративную— аспект интуиции возможностей. А потому и программу партнёра Джек принимает “частично”, с оговорками: “Да, я хочу любви, хочу дружбы, хочу, чтобы рядом со мной был надёжный и преданный человек, но я не хочу, чтобы за меня решали, что я могу делать, а чего не могу; я не хочу, чтобы мои возможности просчитывали за меня”.

Точно так же и Достоевский будет отказываться признавать программу партнёра по аспекту деловой логики, если она будет сопровождаться интуитивными коррекциями: “это ты успеешь сделать потом, это ты сделай сейчас”. Достоевскому, по его творческой интуиции возможностей, лучше знать, чего он успеет сделать сейчас, а что потом. Ему — рационалу и творческому интуиту — бывает неудобно, когда его переключают с одной работы на другую. А потому и более упрощённые методы работы, подсказанные Джеком в целях экономии времени, могут его не устроить — “Я не умею быстро работать. Я не знаю, как это сделать быстро и качественно — у меня только две руки”. Подсознательно Достоевский настроен на “качественную” деловую логику Штирлица — качество в ущерб времени, — поэтому и методика Джека может показать ему неприемлемой, а советы и рекомендации — чистой формальностью ( “он это мне говорит для того, чтобы скорее от меня отделаться...”).

С другой стороны и у Джека в вопросах этики отношений (дружбы, любви преданности) могут возникнуть подозрения в чисто формальной или поверхностной привязанности Достоевского, которая “на деле” нередко проявляется в “интуитивных” отговорках : “сегодня мне некогда”, “завтра на меня не рассчитывай” и т. д.

Точно так же как Джек будет разочарован этикой отношений Достоевского, Достоевский будет разочарован деловой логикой Джека, а главным образом её интуитивной реализацией: “ Я хочу, чтобы мне объясняли и показывали, что и как надо делать, хочу, чтобы мне помогали в работе, но я не хочу, чтобы меня торопили и вмешивались в мои планы — мне этого не надо”.

Мы уже знаем, что в каждой дуальной диаде свой дуальный “сценарий”, своя оптимальная дистанция между партнёрами и свой целостный, неразрывный, “замкнутый мир” — “мир диады” — особый мир со своими ценностями и законами. Несостыковка ценностей и “законов диады” воспринимается недуальными партнёрами очень болезненно, вызывает недопонимание, выводит на конфликты, провоцирует ссоры. В данной диаде инициатором таких конфликтов чаще оказывается этик - Достоевский, у которого, при всех его миролюбивых устремлениях, периодически возникает желание устроить ссору с целью выяснить свои отношения с партнёром, утвердиться в собственных позициях или навязать свои диадные ценности и цели.

7. О координации целей
Трудно бывает взаимодействовать партнёрам, если они не пытаются скоординировать свои цели. (Полудуальные отношения изначально предполагают некоторую конкретность целей — без этого нет сближения между партнёрами по схеме “свой — чужой”, которая здесь так же важна, как и в дуальных отношениях.)

Сталкиваясь с интуитивной или деловой неподатливостью Достоевского, Джек тоже может посчитать его “чужим партнёром”. В его упрямстве, в его наивных, но последовательных интуитивных “происках” Джек может усмотреть либо “злой умысел” (чему он в глубине души не хотел бы верить), либо разобщённость целей. Попытка скоординировать цели, “договориться”, или хотя бы “прояснить ситуацию тоже не всегда бывает успешной — Джек может нарваться на всё то же упрямство и недопонимание со стороны Достоевского, на отсутствие веры в позитивный исход дела, на всё те же “неоправданные” страхи и запреты:“ Не смей этого делать! Ты хочешь нас погубить!..”

Идея собственной “погибели” Достоевскому иногда кажется весьма привлекательным способом мести (в соционе это один из самых склонных к суициду психотипов). Но именно такая форма воздействия кажется Джеку абсолютно неприемлемой — она его шокирует, дискредитирует в его глазах всю так называемую “этичность” Достоевского — партнёр представляется ему глупым, мстительным и беспощадным человеком.

(Драйзер никогда не “дразнит” Джека суицидом, потому что лучше чем кто - либо понимает, что это запрещённый приём, которым даже в крайнем случае нельзя пользоваться. Даже тогда, когда коммерческие авантюры Джека заканчиваются для Драйзера полным крахом — даже в этом случае он не “уходит” из жизни. Максимум, что он себе позволяет — это “выпасть из времени”, из общения, уединиться на какое - то время для того, чтобы с новыми силами восстановить всё разрушенное).

Драйзер никогда не угрожает Джеку, не лишает его поддержки по аспекту сенсорики ощущений — это не та точка, на которую бьют в третьей квадре. Достоевский же делает это в расчёте на творческую сенсорику Штирлица, но при этом попадает на т.н.с. Джека, что приводит к очередному и очень болезненному конфликту по каналу 4 — 6, уровней СУПЕРЭГО — СУПЕРИД.

Чем ближе дистанция, тем труднее партнёрам сосуществовать друг с другом. На близкой дистанции Джек начинает чаще уступать Достоевскому, поскольку тот пытается активно манипулировать им этически и интуитивно: по интуиции потенциальных возможностей предельно “перекрывает кислород” — ограничивает его свободу, контролирует каждый его поступок, не позволяет ему ни малейшего риска (так что и собственная программная логика действий для Джека значения уже не имеет); по этике отношений и этике эмоций Достоевский взывает к совести своего партнёра, к его чувствам супруга, отца, семьянина.

В конечном итоге Достоевский может и сломить сопротивление Джека, может заставить его сменить работу, профессию, уговорит вести "оседлый образ жизни”. Но даже “сойдя на берег”, Джек всё равно постарается выйти из - под контроля партнёра; найдёт отдушину в том, в чём Достоевский (в виду его слабой волевой сенсорики) будет бессилен на него повлиять — уйдёт в разгул, в “компании”, может опуститься, пристраститься к азартным играм, начать пить. И тогда уже Достоевский мало что сумеет ему помочь.

Достоевский о Джеке:
“ Сейчас я понимаю, что самое спокойное время было, когда он ходил в море. Я тогда хоть и волновалась, и нервничала, и трудно было его ждать, а всё легче было, чем когда на сходил берег. Бывало вернётся домой, каждый вечер пьянки, гулянки, дружки, преферанс. И ведь немолодые уже люди были, у всех семьи, жёны, дети. Бывало за картами до утра сидят. И всё еда да выпивка. Я уж и по домам их разгоняла. Говорю: “Идите, идите домой, вас жёны ждут!..” Радовалась, когда он в море уходил. А уж когда его совсем на берег списали, он недолго протянул — вскоре заболел и умер, а ведь ещё не старый человек был...”

8. Достоевский — Джек. Отношения на далёкой дистанции

Татьяна (ЭИИ, Достоевский), 47 лет.

“Валька был замечательный парень. Двадцать лет продолжалась наша дружба. Первые пять лет только “шапочное” знакомство — встречались по праздникам в одной компании.

Интересный он был человек — три высших образования, “ мореходка”, работа в Арктике. Много друзей — что называется “ рубаха - парень”. На все руки мастер, всё умел делать. И всегда такой улыбчивый, уверенный в себе. Легко с ним было. И я с себя чувствовала уверенно. Непритязательный был человек, деликатный, в душу не лез, но и свою не открывал. Хороший был человек! Если бы только не работа — на полтора - два года в плаванье уходил...

Отношения с женщинами у него были сложные. В детстве пережил глубокое разочарование — мать у него гуляла. Он в ней это осуждал. Женщины его любили, и он с ними встречался, но постоянных подруг у него не было — считал, что не должен с ними связываться.

А со мной он дольше всех дружил. Мы с ним сошлись, потому что мне надо было от мужа “ оторваться” — я к тому времени три года как с мужем разошлась, а всё никак его забыть не могла. А Валентин был такой душевный, отзывчивый человек — ему можно было доверять. Да и девчонки мне говорили: не упускай случай, клин клином вышибают.

И решила я “вышибить клин клином”... В деталях не помню, как всё было. Помню только, что всю ночь я проплакала — он даже растерялся и не знал, что со мной делать. Плакала от обиды, — почему на его месте не мой муж? Мне было так не удобно с ним — всё не то, всё не так: не так реагирует, не так себя ведёт — всё не то! Нет, партнёр он был замечательный, но мне что - то в нём не нравилось... Хотя главная цель была достигнута, “лекарство” помогло, барьер был преодолён.

Потом это был мой самый лучший друг — я могла к нему прийти в любое время и всегда находила у него самый радушный приём. Он любил принимать гостей. У него всегда было что - то сготовлено — и всё так вкусно, красиво! Застолье он любил и умел его устраивать, но для жизни это был неудобный человек — то он плавает где - то год - полтора, то вдруг появляется: “Привет! Ты где? А я уже приехал!” Но писал часто. И звонил тоже. Даже из Африки звонил. Обязательно с праздником поздравлял. Он всех друзей поздравлял, никого не забывал.

Друзья и работа — это для него главное. Приезжает бывало — весь в делах, весь в хлопотах, а как уладит дела, так всё с друзьями: рыбалка, сауна, пикники... Весело с ним было!.. Выпить мог, но мог и подраться. Не по пьяному делу — нет! Выпив, он только веселел — пел, шутил, улыбался. В доме у него всегда ящик водки стоял — про запас.

Весёлый он был человек, оптимист. Никогда ни на что не жаловался. И как - то легко устраивался в быту. Был у него друг — бухгалтер по профессии, так этот парень в его отсутствии все дела вёл — за квартиру платил, всё улаживал...

На корабле Валька был незаменим: и кок, и связной, и механик — всех заменял, и всё на высшем уровне. Любую работу мог лучше всех сделать. Еду приготовит — так не хуже, чем в ресторане. За какое бы дело ни взялся — даже если в первый раз — сделает не хуже профессионала. Очень я в нём это уважала — профессионализм¹.

¹ Суггестия по аспекту деловой логики.

И добрый такой был — всегда из рейса подарки мне привозил, сувениры, раковины, веера.
Двадцать лет мы с ним дружили, а предложения он мне так и не сделал. Всё у нас с ним планы не совпадали². Да и невозможно было к нему приспособиться — меньше, чем на год он в море никогда не уходил. Приезжал месяца на два, на три. Но и дома он по морю скучал, всё его на север тянуло. Я ещё удивлялась, как он это переносил — полярные ночи, холод, темноту — его товарищи не выдерживали, а он себя прекрасно чувствовал. Такой уж он был человек — занимался только тем, что любил. Я понимала, что работу свою он не оставит. Об этом его и просить нельзя было. А мне куда с ним плавать? У меня отец больной на руках и сын.

² Здесь и дальше — “несостыковка” по аспекту интуиции времени.

Да и по мелочам у нас было не всё гладко. Как - то раз он звонит: “ Давай- ка собирайся, едем в порт Гену провожать!” А я как раз курицу варить поставила — не могу же я всё бросить и побежать! Ну, пока я курицу доварила, пока собралась и приехала, их уже и след простыл, они уже Гену проводили и куда - то делись. А мне и обидно, — что же меня не дождались?

Свою личную жизнь он связывал то;лько с друзьями — не с женщинами. Когда - то была у него постоянная подруга, он к ней как к жене относился. А вернулся однажды из полуторагодичного рейса, глядь, — а она уже и на сносях! Валька прямо обомлел: “Ты это откуда такое пузо надула?” — спрашивает. В шоке был от всего этого. Но её он не выгнал, она сама от него ушла... Вообще он очень нравился женщинам, многие ему буквально на шею вешались. Он им позволял любить себя. Но сам любить не решался…

И вот это в нём меня не устраивало — его отношение к женщинам! Он их не баловал, не говорил красивых слов — он не боготворил женщину! Нет, он был добр, внимателен, я от него слова плохого не слыхала, но и комплиментов он тоже не говорил — вот такой был человек! Никогда не говорил даже, что любит меня, тоскует...³

³ Аристократичная, подчинённая ритуалам этика отношений Достоевского не согласуется с демократичной, свободной от ритуальных нагромождений этикой отношений третьей квадры. В каждой квадре свой этический кодекс.

К близким отношениям он меня не склонял. Я ему не говорила и даже не намекала, что нам следует пожениться. Ждала, что он мне сам об этом скажет. Но он не говорил. То ли и вправду не догадывался, то ли от меня чего - то другого ждал... А мне это как - то даже странно — сколько у меня было парней — все мне делали предложения. (О бывшем муже я и не говорю — он до свадьбы меня три года обхаживал). А этот ни разу ни о чём таком не говорил — ни разу!⁴

⁴ Обычное для интуитов общение “ полунамёками”.

А ещё у меня так получалась, что я всегда была чем - то связана по рукам и ногам — то родственниками, то работой. И как только надо куда - то идти — в гости там, к друзьям, на пикник — я всегда занята! Он потом меня даже приглашать перестал, говорил: “ Я тебя даже не спрашиваю — ты, как всегда, занята.”

Я всегда нравилась его друзьям, женам его друзей. Мне хорошо было в их компании, и мне хорошо было с Валькой! Я всегда могла запросто прийти к нему домой отдохнуть. У него всегда было хорошо, уютно. Готовил он вкусно. Можно было просто прийти и поесть. Он никогда ни о чём меня не спрашивал. Я могла просто посидеть и уйти — он никогда не настаивал, чтобы я осталась на ночь, не интересовался, зачем я вообще пришла — он меня понимал.

И деловой такой. Даже находясь в рейсе, постоянно руководил мной: присылал указания в письмах, что и как надо для него сделать⁵. И всегда приписывал: “будь счастлива”. А мне тут же хотелось добавить: “с другим?”.

⁵ Джеку, как позитивисту, удобнее “ руководить” энтузиазмом других, чем что - то (особенно неинтересное, рутинное) делать самому, поэтому за Джека иногда работает его “команда”. Негативист Штирлиц предпочитает всё делать сам и Достоевского это больше устраивает. Достоевский ( как позитивист) тоже предпочитает скорее “руководить”, чем быть у кого - то на побегушках, но при этом и лишней ответственности на себя старается не брать.

Обижало меня, что он никогда не спрашивал: а не помочь ли мне чем - нибудь материально, не нужны ли мне деньги, не купить ли мне что - нибудь… Он никогда не догадывался, что мне что - то практическое от него было нужно, а я никогда его об этом не просила: думала сам догадается⁶. Никаких моих проблем он не решал. Но любую мою просьбу выполнял незамедлительно — в любой день и час⁷. (Тётку мою больную из операционной на руках выносил, дежурил в её палате без срока и отдыха.) О чём бы я его ни попросила — ответ один: “Хорошо, сделаю!” — и делал.

⁶“Дефицит сенсорики”; неспособность оказать конкретную, действенную помощь.
⁷ Имеется в виду конкретная просьба.

Один раз только на меня накричал — это когда я по своей инициативе в его квартире ремонт затеяла. Хотелось мне помочь ему чем - нибудь, а он не понял. Я тогда обиделась на него и ушла, а он потом бежал за мной три квартала и извинялся. Ремонт он так и не закончил — на будущий год он уже вернулся из рейса больной, облучённый, с метастазом третьей степени. Он один из всей команды облучился — аварию устранял. Сам вызвался, больше некому было — одни не умели, у других семья, дети. А он всё умел, и семьи у него не было — не для кого было себя беречь...

Он недолго болел — около года. В плаванье уже не ходил, жил в городе, но опять же не по своей воле, а потому что заставили. Он как узнал, что болен, справку с анализами подделал, чтобы в рейс пойти. Я ему говорю: “Ты в своём уме? А вдруг тебе плохо станет?” А он: “Ну и что? Похоронят как моряка: груз к ногам привяжут — и в море!”

Вот чего я не могла понять, так это его отношения к своему здоровью:

“Подумаешь, здоровье — мелочи жизни!”. Помню, случился с ним ночью приступ — это когда он уже болен был — вызвали неотложку. Наутро звоню ему — никто не подходит. День его нет, два нет, три нет, на четвёртый является — у друзей был! Я уже не знала, что и думать! Ох, как я его ругала! А ему всё — хи-хи, да ха-ха! Наплевать, что о нём волнуются! Хоть бы позвонил!.. ⁸

⁸ Джек зачастую беспечно относится к своему здоровью. Для него это некая статичная ценность, более связанная с аспектом волевой сенсорики: здоровье было, есть и будет “и никуда не денется”. Джек может условно считать себя здоровым, полагая что для него этого вполне достаточно. По большому счёту Джек “не верит” в болезнь” как “не верит” и в смерть. Такая позиция безусловно осуждается Достоевским, по мнению которого человек ответственен за своё здоровье не только перед самим собой, но и перед своими близкими. В диаде Достоевский — Штирлиц здоровье (аспект сенсорики ощущений) — приоритетная ценность.

Вот такой он всегда был: на здоровье не жаловался — “мелочи жизни”, а тут такая беда! Мне пришлось самой ему сказать, что у него рак. Врач вначале перепутала справки — выдала ему одну, а мне другую. Так я за ним с этой справкой три дня бегала — то его дома было не застать, то у меня духу не хватало сообщить ему это. А потом я подумала: он такой мужественный человек, зачем от него это скрывать? Может ему какие - то дела надо успеть закончить... Потом он был мне благодарен за то, что я ему это сказала.

Друзья на его болезнь поначалу не обратили внимания — привыкли, что он всегда здоровый и крепкий. Им даже трудно было представить, что он больной. Валька тоже хорош! Себя не берёг — чуть только прооперировался, а уже кому - то помогал мебель грузить. Я говорила его другу: “Ты понимаешь, Гена, он только что перенёс операцию. Ему нельзя грузить мебель, у него швы разойдутся.” Так Валька сам виноват — отмахнулся: “Да ну, ерунда, пустяки какие!” — и начал на себя этакий здоровенный шкаф взваливать. Я кричу: “Я не могу на это смотреть!!!”, а он: “Не можешь, не смотри!”. Я не смогла этого вынести — обиделась и уехала домой. Валька потом приходил извиняться: “Ну что ты обиделась? Генка же попросил!..” Вот у него всегда так: кто - то попросит, а он не может отказать. Не для себя жил — для других...

Вот такой он человек был — собой ради других жертвовал. На 8-е марта он удрал из операционной, чтобы мне отправить поздравление. А на улице себя плохо почувствовал, так он ползком до почты добежал — так ему больно было.

В последний год, когда он уже тяжело болел, он стал верующим — больше ему поддержки ждать неоткуда было! В церковь ходил, как на работу, из последних сил службу выстаивал. Всё ценное, что у него было, в церковь относил. Деньги им все свои отдал. Добрый он был, безотказный...

А друзья его как любили! Им он всё остальное завещал — квартиру, машину, гараж. Потом его друг — бухгалтер — всё это продал, и мы на эти деньги каждый год устраиваем ему поминки. Автобус нанимаем, едем туда... а потом устраиваем застолье — он это любил! Вспоминаем его добрым словом. Памятник ему хороший поставили...

Жаль, что никого после него не осталось... Помню, я спросила его: “Валька, а может у тебя хоть ребёнок где - нибудь есть? Хоть какой незаконный?” А он: “Не знаю, не знаю, на алименты пока ещё никто не подавал”. А однажды я застала его за интересным занятием: перед рейсом он расфасовывал конфеты и прянички по пакетикам — в подарок “бесхозным” ребятишкам Севера. Он ещё и пошутил тогда: “Как знать, а может какой из них — мой!”

Мне его всегда так жалко было! Такой мужик — сокровище! — а ни семьи, ни детей. Одни друзья. И все говорят: “Валька, не женись, нам с тобой так хорошо!” А что друзья? Придут, поедят, грязную посуду оставят...

Трудно с ним было — весь в делах, весь в друзьях. А для себя и не жил совсем.
Как - то привёз из рейса бивень мамонта — сам его нашёл, сам распилил на куски и всем друзьям раздарил — на память. И у меня один такой кусок есть. Я его берегу. Это единственное, что у меня осталось...”

— Печальная история... Но если бы этого человека дома кто - нибудь ждал, если бы он имел семью, возможно всё сложилось бы по - другому? А так получилось, что ему не для кого себя беречь...

— Это не единственная причина, по которой он вызвался устранять аварию — кому-то же надо было это делать! А Джек — спасатель по призванию. В его жизни всегда есть место подвигу. Деловая программа и творческая интуиция времени и демонстративная интуиция потенциальных возможностей в сочетании с суггестивной этикой отношения — этикой милосердия и сострадания его к этому обязывают.

Но то, что интересы дела для Джека превыше всего, отнюдь не означает, что у него не должно быть семьи — одно другого не исключает. Джеку необходимо быть уверенным в том, что он любим и кому - то нужен. ( А здесь с ним только “дружили”, а о любви, о серьёзных намерениях даже не намекали — сам догадайся и сам первый заведи об этом разговор!).

Джеку нужно, чтобы его ждали. Ему нужна поддержка по аспекту этики отношений и стабильность по аспекту волевой сенсорики; ему нужно место, к которому он должен быть привязан и которое будет считать своим домом, своей семьёй. Это “место” и есть “точка приложения” его волевой сенсорики, которая требует абсолютных гарантий и определённости. По аспекту волевой сенсорики Джеку необходимо задавать жёсткие и чёткие ориентиры (что наилучшим образом может сделать только его дуал Драйзер по своей дискретной, квестимной творческой волевой сенсорике: +ч.с.2). За неимением таких ориентиров в семье, Джек будет переносить их на постоянный круг общения или на постоянный род занятий, стараясь быть полезным другим.

Достоевский, ввиду его деклатимной (а тем более — слабой и мобилизационной) волевой сенсорики (-ч.с.4), не способен задавать партнёру чёткие ориентиры по этому аспекту. По соционной природе (по структуре его модели) этот его мобилизационный аспект волевой сенсорики "запрограммирован" на то, чтобы “смягчать” демонстративную жёсткость его дуала — сенсорика - Штирлица, и в меньшей степени рассчитан на то, чтобы укреплять, и поддерживать сенсорику в чём - то слишком податливого интуита - Джека.

Героиня этой истории столкнулась именно с теми проблемами, которые самой природой предназначено решать дуалу Джека — Драйзеру. Достоевский не обладает всем необходимым для этого “инструментарием”, поэтому ему и приходится затрачивать неимоверное количество усилий для того, чтобы перенаправить действия Джека в “нужное русло".

К чести нашей героини можно сказать, что она успешно справилась с этой задачей — точно рассчитывая свои силы и возможности, поддерживала отношения с партнёром на самой оптимальной дистанции; заботилась о нём в самый трудный период его жизни, осталась ему верным другом и сохранила о нём добрую память.