1. МАКСИМ И ГЕКСЛИ; КОНФЛИКТ
(РАСПРОСТРАНЁННАЯ ВЕРСИЯ)

Считается, что у Гексли с Габеном самая счастливая и спокойная дуальность - может это и так. И всё же, - погодите завидовать! Потому что, что - либо страшнее, чем конфликт Гексли с Максимом трудно себе и представить, хоть и здесь всё начинается очень романтично.

Рассмотрим классический вариант этого конфликта: он - Максим, она - Гексли. Так уж получается, что представительницы этого типа чаще попадают в отношения конфликта, и это понятно - Максим великолепно умеет себя преподнести: галантный кавалер, исполняющий любое желание своей дамы. Всегда аккуратный, подтянутый, со вкусом одевается, красиво ухаживает, производит впечатление сильного, мужественного, успешного во всех отношениях человека. Можно ли мечтать о большем?

И ещё одно обстоятельство: Гексли очень внушаем навязываемыми эталонами красоты, а лицо Максима - оно где только не мелькает! - это и лицо “мальчика с обложки”, и лицо героя - любовника из популярного телесериала, и лицо идеального мужа с рекламного ролика. Но вот ведь какая вещь - рядом с лицами этих эталонных красавцев- Максимов обязательно помещаются “эталонные” красавицы - Гексли - самоуверенные и раскрепощённые, эмансипированные девушки, ожидающие от жизни всего самого лучшего...

Неизвестно, кто запустил в рекламу эти два стереотипа и неважно, как они уживаются на одной обложке, но вот в жизни они не уживаются совершенно.

Конфликт Гексли и Максима - это противоборство необузданного индивидуализма четвёртой квадры и воинствующей “уравниловки” квадры второй. В каком - то смысле это конфликт “стабильности” и “дестабилизации”, конфликт созидания и разрушения.

Максим строит свои личные отношения как структурные, Гексли эту структуру разрушает. Максим оценивает и людей, и свои взаимоотношения с ними по формальному признаку, Гексли это высмеивает и осуждает. Максим уравнивает, стандартизирует людей, представляет их как объекты, находящихся в определённых взаимозависимостях и соотношениях (попробуй, высунься хоть на полголовы - снесёт!) - Гексли яростно отстаивает своё право на индивидуальность, раскрепощённость и независимость поведения, декларирует право на свободу мнения и свободу отношений.

Мировоззренческая позиция Гексли приводит Максима в бешенство - и это ещё мягко сказано - кулаки сжимаются, лицо белеет, глаза наливаются кровью и вылезают из орбит: “Вот ты как заговорила?! Ты у меня по - другому запоёшь! Ты у меня допрыгаешься! Рано запела, пташечка!..” ("Монстров" и садистов в фильмах ужасов обычно срисовывают с разъярённых Максимов.)

Но и это не самое страшное - ведь не всегда же будешь вести с конфликтёром мировоззренческую беседу - хотя, конечно, жизненная позиция она в любом деле и в любом слове просвечивает - особенно когда люди расслабляются и долго живут под одной крышей.

Неприятности в этой диаде начинаются сразу же после свадьбы - хотя, если быть наблюдательным, можно и во время брачных торжеств заметить кое - какие неполадки. В чём они проявляются?

Хотя бы в том, новобрачная- Гексли начинает невинно флиртовать с гостями, начинает шалить, невинно развлекаться, строить глазки мужьям своих подруг. Сегодня её праздник - почему бы и не позволить себе эти невинные пустячки? Тем более, что жениху, (по её мнению), это должно быть очень приятно. (Ведь Гексли сориентирован на Габена, которого такие забавы особенно возбуждают, развлекают и тонизируют.)

И вот уже гости как - то странно поглядывают на невесту. (Особенно, когда она выходит к микрофону и по просьбе друзей (совсем, как на девичнике ) начинает исполнять что - то из студенческого фольклора…)

И даже, если ничего "такого" в этой песенке нет, Максим всё равно как - то странно на это всё реагирует - "неадекватно", как - то…

И “возбуждается” тоже очень странно - готов хоть сейчас в драку! А всё потому, что он на эти “шалости” смотрит по другому: считает, что невеста его позорит при честном, при всём народе. А “народ”, - это и сослуживцы, и начальник, и родственники и друзья - то есть, все члены его “системы”. И все они теперь будут на него показывать пальцем и смеяться над тем, как она его дурачит! Нет уж, увольте! Он должен непременно вмешаться, должен немедленно указать ей её место!

Хорошее начало семейной жизни…

Раскаивается ли он, что женился?

Пока ещё, не очень. Пока ещё всё кажется ему поправимым. И, кроме того, он ведь не мог на ней не жениться. И не только потому, что он - человек чести и бывает верен данному обещанию, но ещё и потому, что эта девушка постоянно от него ускользала - была одновременно и близкой, и далёкой - долгое время была вне дистанции, вне его досягаемости. Так что и отношения с ней постепенно превратились в охоту за ней, превратились в неотступную манию, которая одна и заставила его принять такое важное решение. Для того - то он так терпеливо и долго ухаживал за ней, чтобы наконец - то добиться её согласия, чтобы взять её в жёны, чтобы наконец - то хоть как - то её “ухватить”.

А теперь, что же получается, - он ей "клеточку" готовил? Клетку для двоих?..

Или для неё одной?.. С наручниками…

Получается, что так. Зато теперь она займёт определённое место в определённой структуре, где у неё будет определённая должность - “мужняя жена”.

Но ведь, Гексли-то рассматривает брак НЕ как кабалу, а как союз двух свободных и раскрепощённых людей. В супружестве Гексли в первую очередь видит для себя новые преимущества и перспективы: это и независимость от воли родителей, и самостоятельность принимаемых решений, и новый круг знакомств и открывающиеся вследствие этого новые возможности. А о “клетке” Гексли даже и не помышляет. Такого поворота событий просто представить себе не может. Помилуйте, какая ещё может быть клетка, какие - такие засовы и затворы, если душа и тело человека свободны и неприкосновенны?!

Недовольство Максима Гексли поначалу воспринимает как проявление ревности, (что Гексли тоже не пугает: “ревнует - значит любит”). Затем расценивает как проявление “комплексов” и “ущербности” (“уверенный в себе человек ревновать не будет.”)

И вот когда уже Гексли указывает Максиму на его “ущербность” - вот тогда - то самый конфликт и начинается. То, что произойдёт вслед за этим, страшно даже описывать. Ярость Максима будет беспредельна, потому, что его “ударили” по слабой точке его СУПЕРЭГО - аспекту интуиции потенциальных возможностей: дали повод сомневаться в порядочности и преданности партнёра, позволили предположить самое худшее…

Понятно, что Гексли не стремится намеренно разъярить Максима - просто информация подаётся им так, как если бы она адресовалась его дуалу -Габену в расчёте на его внушаемость по аспекту интуиции возможностей. Гексли указывает партнёру на его ущербность для того, чтобы тот раскомплексовался и перестал быть “ущербным”. А с Максимом всё происходит с точностью "до наоборот": аспектом интуиции возможностей он не внушается, - это не его суггестия, - это его “мобилизация”, поэтому он чувствует себя ещё более уязвлённым, чем прежде: его сокровенная слабость стала известна другим, поэтому он и раздражается, поэтому и закомплексовывается ещё больше. Теперь, как ему кажется, его недостаток виден всем.

Ну, хорошо, допустим Гексли больше не пытается “раскомплексовать” Максима - научен горьким опытом и больше на эту тему не высказывается. Что же, конфликт на этом исчерпан? Не тут - то было! “Ущербный” он, или не “ущербный”, - Максима постоянно терзает мысль о том, что Гексли его НЕ УВАЖАЕТ. И анализ поведения партнёра его всё больше убеждает в этом.

Максим видит как фамильярно общается Гексли с их общими знакомыми, наблюдает как "раскрепощённо" кокетничает с ними (ничем другим, по мнению Максима, это не назовёшь); видит, как с ним самим Гексли хитрит и лукавит. (вкручивается, как уж на сковородке, лебезит, угождает, нервничает. Глазки у него при этом тревожно бегают из стороны в сторону (как у "кошки" на часах - ходиках).

Ох, уж эта убеждённость Гексли в том, что “женщина должна быть актрисой”, “женщина должна быть загадкой” - да разве Максим к такому “театру” привык?! Разве ему, жёсткому рационалу с проблематичной фантазией, нужны её “загадки”? Да они его бесят, её “загадки”, они его мучают, пугают и терзают его день и ночь. Каждый раз, когда она делает что - либо непредсказуемое, эти “загадки” оборачиваются для него самыми страшными фантазиями, самыми ужасными предположениями.

(На схеме моделей конфликтёров эти жуткие муки выражены всего лишь стрелочкой, соединяющей два чёрных треугольника, обозначающих аспект “интуиции возможностей”, из которых один стоит на позициях программной функции, другой на позициях функции мобилизационной. Но кто знает, сколько драм и трагедий скрывается за этой “безобидной” линией, за этим страшным каналом связи (1 - 4). Во всех схемах человеческих отношений, во всей схемах отношений конфликта нет ничего страшнее этого “информационного канала”. Он несёт в самое большое и самое болезненное искажение информации, самый большой и самый сильный заряд взаимного непонимания, взаимной обиды и вражды. Эта невинная стрелочка (1 - 4) - причина самых страшных семейных трагедий, причина многих “семейных убийств”, причина тяжелейших психических потрясений.)

Максим не верит Гексли. В поведении партнёрши он видит только фальшь, манерность, пустое и глупое кокетство. Она остаётся такой же неуловимой и ускользающей, какой была и до свадьбы. Она говорит с ним, а смотрит куда - то в сторону - куда?! Она говорит одно, а глаза и лицо выражают другое. (Или вообще ничего не выражают - пустые, зеркальные глаза, которые Гексли "делает" по русалочьи "томными", напуская на них поволоку, отчего лицо его становится ещё наглей и бесстыдней и раздражает Максима ещё больше.)

Этот постоянно убегающий, ускользающий и холодно - равнодушный взгляд тревожит и изводит Максима. Ужасно страшные догадки и мысли приходят ему в голову! Иногда ему кажется, что он просто читает эти мысли. И тогда содрогается от ужаса всего "прочитанного": какие страшные (или через чур смелые) эротические фантазии приходят в голову этому близкому и дорогому ему человеку… И как это противоречит внешнему виду ангельски кроткого личика… Нет, это необходимо сейчас же всё разъяснить…

Куда там! Попытка выяснить отношения тоже ни к чему не приводит - Гексли прячется за какими - то общими словами, ложно многозначительными, ничего не обозначающими, пошлыми фразами, - уклончивыми и обтекаемыми, за которыми, по мнению Максима, - только пустота и бессмыслица. (И опять строит затуманенные, русалочьи глаза, похожие на глаза тухлой рыбы - взгляд, который дико раздражает Максима!)

Спрашивается, а что мешает Гексли прямо ответить на поставленный вопрос? Гексли что, - не хочет или не может этого сделать?

Да вот в том - то и беда, что не только не хочет, но и не может.

Не может - потому, что этого не позволяет структура психики Гексли ( аспект логики соотношений, по которому задаются вопросы и который у Максима программный у Гексли находится на позициях мобилизационной функции - Гексли даже напрягать его трудно. Максимум, Гексли может выдать по этому аспекту расплывчатую и ни к чему не обязывающую фразу, которая Максима, конечно же, не удовлетворит.)

А не хочет, потому что структура психики Гексли сориентирована на другие цели и другие установки, которые и определяют характер поведения в этой ситуации.

Какие же тут цели и установки? (Цель, похоже одна: довести Максима до белого каления, до инфаркта, инсульта и прочих бед, а потом, перешагнув через него, пойти устраивать свою личную жизнь в ещё более престижных кругах, на ещё более высоких уровнях - не останавливаться же на достигнутом! Или есть другие задачи?)

Главная задача - выход на новых людей, каждый из которых является "новым "банком возможностей", способным обеспечить самые различные, постоянно растущие потребности Гексли. (Свойство упрямого: не останавливаться на достигнутым, открывать для себя новый горизонты и рубежи.)

Поэтому, прежде всего программная альтернативной интуиция потенциальных возможностей (-ч.и.1) заставляет Гексли искать новые варианты реализации своих целей и чаяний. А в случае кризиса конфликтных отношений - другие выходы из создавшейся безвыходной ситуации. Творческая этика отношений (+б.э.2) призвана осуществлять эти поиски. А именно - очаровательно и дружелюбно общаться со всеми окружающими (включая и собственного супруга), легко сходиться с людьми и извлекать из контактов - частных и деловых максимум выгоды. Постараться расположить к себе как можно больше людей, из отношений с которыми могут впоследствии возникнуть и какие - то перспективные связи).

И вот эти- то “перспективные связи” Максим подсознательно и угадывает в поведении Гексли, и эта догадка причиняет ему невыносимые муки.

Казалось бы, из за чего переживать? Ну есть кто - то на стороне - ну и ладно, мы все современные люди, живём в современном мире, да и супружеская измена - дело житейское!

Но Максим не может к этому относиться спокойно! Его программа ему этого не позволяет: ведь дело касается члена его семьи - “ячейки его структуры”, (Максим свою семью тоже рассматривает как структуру, в которой и он, и его супруга - “ячейки”, расположенные на разных уровнях, - супруга пониже будет, а он повыше - как - никак, “глава семьи”).

И что особенно досаждает Максиму, так это то, что вследствие легкомысленного и безответственного поведения его партнёрши, вся его такая стройная и безупречная структура распадается как карточный домик, а вместе с ней распадаются и все его программные представления об окружающем мире и существующем в этом мире порядке. Основы мироздания рушатся! - что может быть страшнее?!
Что может быть страшнее посягательств на программу человеку, да ещё такую статичную и незыблемую как логика соотношений? (Ах, так ты на основу основ посягаешь?! Против порядка идёшь?! Ах ты...)
И дело тут не только в том, что Максим чувствует, что его не уважают, что с ним не считаются и за его спиной плутуют, хитрят и выставляют его дураком. И не только в том, что люди будут на него показывать пальцем и говорить: “Посмотрите, это тот самый, от которого жена ушла”. И даже не в том, что в настоящий момент может быть и его жена и её любовник смеются над ним и говорят о нём гадости - весь ужас заключается в том, что он это допустил и ничего не предпринимает для того, чтобы это пресечь. (Хотя, на самом деле, он только и делает, что пресекает - но, видимо, недостаточно!)

И Максим опять ужесточает свои меры, и опять его жена ходит как солдатик по струночке. И всё равно от него ускользает, - из любой ситуации куда - то в пятое измерение ускользает. ("Вылетает в окно", как в песне Макаревича. И всё больше по ночам. И неизвестно куда. И каждый раз обещает впредь этого больше не делать.)

Максим понимает, что она когда- нибудь "улетит" от него навсегда. И постоянно готовит себя для какой - то решающей беседы с ней. Он уединяется, он что - то напряжённо обдумывает, подготавливает себя к решающему диалогу и когда уже в голове его снова всё выстраивается чётко и логично, выходит к ней на кухню для того, чтобы расставить последние точки над “i” - теперь - то он уверен, что у него это получится - ну не может нормальный человек не понять того, что он сейчас ей скажет.

А вот она не понимает. Она выскальзывает из всех его аргументов и выводит разговор в какую - то другую запредельную плоскость, откуда он её и достать не может, потому что там у него уже аргументов нет - там всё слишком иррационально и ни рассудку, ни пониманию его не поддаётся. И опять возникает ощущение разочарования, бессилия и опустошённости.

И тут ему приходит в голову ещё более страшная мысль - даже, скажем, совсем ужасная. Он вдруг начинает осознавать, что человек, существующий рядом с ним - это и не человек вовсе! Потому, что он не существует - это фантом! Да, он женился на фантоме! По - другому это не объяснить. Этот фантом что - то говорит ему. С ним можно на какие - то (посторонние) темы общаться, он имеет какую- то материальную оболочку... Стоп! И вот тут уже приходит страшная мысль: если человек имеет материальную оболочку, то хоть через эту - то материальную сущность Максим может получить впечатление и его сущности человеческой? - понять, может ли он страдать, может ли он испытывать физическую боль, может ли он испытывать страх?

И вот эта мысль беспокоит его уже очень серьёзно. То, что он теперь начинает обдумывать, будет пострашней, чем лёгкое физическое увечье, которое могла бы получить его супруга в процессе очередного выяснения отношений. Теперь он уже отношения выяснять не будет, теперь он уже хочет понять, она уязвима физически, или нет? Это человек или призрак? У неё есть кровь? Она способна испытывать боль? мучиться, кричать? Теперь он всё чаще уединяется и задумывается. Ни о чём не спорит - тихий, спокойный, заботливый - идеальный муж.

Ну понятно, что и его супругу- Гексли такая перемена не оставляет равнодушной. Она чувствует, что назревает какая - то катастрофа. Тем более, что и “планчики - конспектики”, на которых Максим “ набрасывает” свои замыслы ей тоже иногда попадаются на глаза. (Как, например, черновик завещания или черновик “объяснительной записки” со словами: “ В смерти моей жены и моих детей прошу меня не винить...”)

Бывает, что и намеренно Максим подкидывает такие листки конфликтёрше. Организовывает некую планомерную интригу, цель которой - предостережение, и ультиматум, психическая атака, создание определённой психологической обстановки, необходимой для последнего, решающего, “мирного” разговора.

Но и этот последний, решающий разговор тоже срывается: отделавшись уклончивыми фразами, жена- конфликтёр как бы “на минутку” выскальзывает к соседке “за солью, за спичками”, а оттуда звонит по заранее припасённому номеру телефона. И вот уже через десять минут в квартиру, где Максим терпеливо дожидается продолжения “решающего разговора” заявляются здоровячки - санитары, забирают незадачливого супруга и увозят его в неизвестном направлении. ( У него было всё заранее продумано, у неё - тоже.)

И ещё какое - то время Гексли живёт безмятежно, спокойно, - но опять же недолго. Дня этак через два, тихим вечерним часом, во время мирного семейного ужина, исчезнувший супруг открывает входную дверь собственным ключом, и, возникнув на пороге, радостно заявляет, что его отпустили оттуда, куда увезли. Более того, он даже рассказывает, как интересно и содержательно он там провёл время, как его тестировали и исследовали и решительно никаких отклонений не обнаружили. Подключившись к семейному ужину, супруг восторженно рассказывает, как он мило пообщался с очаровательным и интеллигентным доктором, как они с полуслова понимали друг друга и как оба посмеялись над этим маленьким недоразумением. Жена - Гексли слушает и холодеет от ужаса, потому что понимает, что в следующий раз выскочить “за солью, за спичками” ей уже не удастся.

Спрашивается, а почему нужно терпеть все эти ужасы? Почему нельзя спокойно развестись?

Да развестись - то можно, а разъехаться- то куда? Всё упирается в "квартирный вопрос", который уже давным - давно всех "испортил". Конфликтёров он портит в считанные часы…

И потом, - развестись! Да ведь, все эти события и происходят в преддверии развода! Как только Гексли заявляет о своём намерении подать на развод -Максим тут же и начинает действовать.

Спрашивается, а почему нужно действовать так открыто? Почему нельзя всё провернуть тайком от мужа, а в последнюю минуту сообщить, так мол и так, дорогой, мы сегодня с тобой разводимся?

Да потому, что Гексли - не Гамлет. И интриги плести не умеет. Зато Гексли умеет "подставлять", как никто другой, действуя через голову партнёра. А значит и может договариваться о невыгодных для партнёра предприятиях за его спиной. И действовать от его имени в ущерб его интересам. С выгодой для себя. С учётом открывающихся возможностей и перспектив. Поэтому, какие - то меры предосторожности (если он не слишком беспечен и самоуверен) он может продумать и предпринять заранее. Но когда дело касается этики отношений - а здесь именно такой случай, - Гексли считает своим долгом действовать “с открытым забралом” (даже, если он имеет дело с человеком, который угрожает его жизни), поскольку считает важным доказать, что никаких чёрных замыслов по отношению к партнёру не имеет: Гексли перед ним чист. И мысли его чисты. И душа чиста. Сверкает, как серебро. И это особенно важно продемонстрировать ввиду крайней подозрительности Максима, (подсознательно сориентированного на этику его дуала - непревзойдённого “интригана” -Гамлета.)

Таким образом, каждый в этой ситуации поступает по - своему, правильно: Максим добивается чёткости и определённости в сфере этических отношений - он считает, что имеет на это право (одна беда: эту чёткость и определённость ему мог бы дать только Гамлет, но никак не Гексли), а Гексли отстаивает свое право быть самим собой, отстаивает свою личную свободу, отстаивает своё право на существование как ЛИЧНОСТИ, а не "винтика в механизме системы", построенной для него Максимом.

Получается, каждый по- своему прав, - тогда почему же в результате этих правильных действий один человек начинает физически истязать другого - истязать до тех пор, пока физически его не уничтожит?

Можно это объяснить тем, что Максиму, как любому сенсорику всегда крайне важно разрешить ситуацию “здесь и сейчас”. Можно объяснить это и тем, что программная логика Максима всегда оперирует конкретными сущностями объектов, а что может быть конкретней, чем физическая субстанция человека (особенно, если душа его всё время от Максима ускользает)?

Можно объяснить это страхами и комплексами, изнуряющими Максима, ощущением неизвестности и неопределённости этических отношений, которое для него особенно мучительно. Слишком многое непонятно ему в этой истории: непонятно, за кого его держат? Непонятно, что такое “дружеские отношения” с другими мужчинами, (в том смысле, который сообщает этому понятию его жена). Какие у его жены могут быть “товарищеские отношения”, и с кем конкретно?!

Ох, уж эти “товарищеские отношения” Гексли!

Нет, что ни говорите, а есть вещи, на которые оба конфликтёра смотрят одинаково: то, в чём не признаётся себе один, то отчётливо видит другой.

“Товарищеские отношения” Гексли - это лазейка. Это поиски других, более благополучных вариантов устройства личной жизни. А, как хотите, но при живом муже этого сделать нельзя - по крайней мере так считает Максим. ( Разумеется так не считает дуал Гексли Габен, для которого эта “лазейка” является необходимой для оптимального психологического климата отдушиной.)

Но сейчас - то рядом с Гексли не Габен, а Максим. И Гексли понимает, что в интересах партнёра ему следует как - то кардинально изменить модель своего поведения, а это можно сделать только отказавшись от программы, которая является его наиважнейшей ценностью - и, следовательно отказаться от неё он не может никак. Аспект “интуиции возможностей” - это незыблемая статическая ценность, которую Гексли считает своим долгом отстаивать до победного конца, а то, - что же это будет? Все возможности будут проплывать мимо, а Гексли будет их упускать для того только, чтобы не раздражать партнёра- тирана и деспота? И это вместо того, чтобы использовать их с целью избавления от этого тирана?! Даже, если он откажется от своей ЭГО- программы - интуиции потенциальных возможностей, чем он её заменит? Он что, - найдёт что - нибудь лучшее для себя? Более подходящее для его модели? С какой стати он должен отказываться от того, что является его врождённой сферой приоритетов? - областью врождённого профессионализма, который от приобретённого тем и отличается, что нельзя поменять. Даже в угоду деспотичному мужу. Нет ничего родней и ближе собственной ЭГО - программы. Она - его кардинальная система координат, окно во внешний и во внутренний мир. В другом "месте" модели он прорубить себе это окно не может - и не просите, и не уговаривайте.

Поэтому, как хотите, а Гексли от своей интуиции не откажется. Он тоже может прогнозировать ситуацию и предвидеть события, когда понимает, что речь идёт не только о его внутренней свободе, но и главным образом, о его судьбе, о его жизни.

Ну, хорошо, - скажем мы, - не хочет упускать возможности, пусть не упускает, но тогда пусть хотя бы врёт убедительно, чтобы супруг жил спокойно и не о чём не догадывался - ведь Максиму больше ничего и не нужно, неужели и этого нельзя?

Нельзя. Потому что Максим ему всё равно не поверит (как бы он убедительно ни врал, глазки - то будут бегать). Максим ему не поверит, потому что эмоции Гексли до максима не долетят. Гексли и побоится соврать, побоится рискнуть и сыграть по - крупному. Не позволит себе отказаться от ещё одной ("самой последней") возможности слукавит - схитрить. Потому, что подсознательной моделью поведения он сориентирован на Габена, которому непременно надо давать хоть маленький но повод для ревности. А вот подсознательную модель поведения сломать очень трудно, практически невозможно - это слишком коренная ломка - это всё равно, что требовать от человека, чтоб он изменил свою походку, пластику или мимику.

Отношения конфликта тем и болезненны, что подводят человека к коренной ломке, к коренной перестройке, когда уже разрушается его личность, (его психика) и на этих обломках начинает воссоздаваться нечто во всех отношениях непонятное и к жизни никак не приспособленное. (А от этого уж, извините, и до шизофрении рукой подать - до расщепления сознания и всего такого прочего! - а кому это нужно?!)

Нет, конечно, до этого Гексли старается себя не доводить: ему надо ещё жить, работать, у него есть ещё дети...

И вот партнёрша -Гексли берёт детей и уезжает куда - нибудь далеко, “к маме”.

Но в том - то и проблема, что Максим её тут же начинает преследовать. И вовсе не потому, что он её так любит и жить без неё не может (хотя это тоже иногда имеет место). Но главным образом потому, что Максим ни в коей мере не желает оставаться брошенным супругом - Максим не сдаётся! Он решительный и упрямый сенсорик, системный логик, авторитарный аристократ,. В его системе отношений ему необходимо последнее слово оставить за собой здесь и сейчас. Необходимо перетянуть ситуацию в свою сторону с очевидным для себя преимуществом. Ради этого он готов поехать хоть на край света.

И он едет и разыскивает свою жену - спокойно, методично, планомерно, - никуда она не денется, она там, где она есть. И там, где она есть, он её найдёт. И находит, и уговаривает вернуться, и обещает, что теперь всё будет по- другому. Уверяет, что всё понял, всё осознал, обещает исправиться, упрашивает дать ему ещё один шанс. Умоляет сделать это ради детей (вот она на чём сломается!), даже если супруги ссорятся, дети не должны от этого страдать, не должны терять отца - теперь он её убеждает её же аргументами. Перспектива пожертвовать собой ради счастья своих детей иногда очень даже привлекает Гексли. (Видимо сказывается пристрастие к демонстративной театральности - демонстративная этика эмоций -ч.э.8). Да прибавьте к этому уговоры родственников, которым кажется, что семейная идиллия вот - вот восстановится и не следует её нарушать...

Короче, общими усилиями партнёрша -Гексли водворяется на место своего прежнего заключения, которое возможно станет её последней обителью, если только чудо её от этого не спасёт. (Нет, бывает, что Максим не добивает Гексли насмерть. Её здоровье со временем выправляется и, к моменту его возвращения из мест не столь отдалённых, она находит себе другого защитника и становится недостижимой для бывшего супруга -конфликтёра, поскольку теперь она уже чужая “мужняя жена”. )

2.СЦЕНИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ КОНФЛИКТА ЛСИ - ИЭЭ

Классический триллер “убийства на почве ревности” конфликтных отношений Максима и Гексли стал одним из самых распространённых сюжетов на театральных подмостках. И это закономерно: во все времена самые интересные и поучительные примеры из жизни воссоздавались на сцене, как отражение самых сложных и захватывающих моментов человеческих отношений.

Но вот человек второй квадры, (а именно сочувствующий Максиму психологически совместимый с ним этико - интуитивный экстраверт (Гамлет) может представить эти отношения в виде гениальной трагедии, как это сделал, величайший из представителей этого психотипа - Вильям Шекспир. Его Отелло - ЛСИ(Максим), Дездемона - ИЭЭ (Гексли), её “товарищеские отношения” с Кассио - повод для насмешек, пересудов, интриг завистников и недоброжелателей. Но, и прежде всего - повод для конфликта.

Интриги Яго и его манипуляции с платком - всего лишь сюжетная канва для зрителей: отношения Отелло и Дездемоны при любых условиях закончились бы трагедией, поскольку конфликт не так часто складывается из внешних причин (хотя они и обостряют его). Прежде всего, он заложен в моделях самих партнёров: будь Дездемона интуитом -этиком второй квадры, а не четвёртой, у неё был бы совершенно другой набор психологических признаков: она бы дорожила отношениями, ставящими интересы системы превыше всего. Она бы великолепно ориентировалась в этих системных отношениях, а не игнорировала их, постоянно нарушая запреты мужа и принятый в её окружении обязательный для всех устав. Она бы разбиралась в интригах и хитросплетениях, происходящих вокруг неё событий. Интригам Яго она противопоставила бы свою интригу.

И, разумеется (будучи человеком второй квадры (ЭИЭ, Гамлетом), она бы не позволила себе оспаривать приказы мужа и не оправдывала бы того, кого он осудил. И не разыгрывала бы роль доброй заступницы - покровительницы молоденьких офицеров в гарнизоне, вызывая этим ревность мужа. Не пыталась бы брать их под свою защиту ( опять же нарушая этим устав), переходя все мыслимые границы системных отношений, возбуждая ревность одних, зависть и ярость других. Не давала бы повода для дуэлей и для постыдного торга её благосклонностью за её спиной. Но была бы строга, организованна, собрана (как и подобает супруге коменданта военного гарнизона в военное время), не позволила бы себя “подвести” под неприятности, под гнусную и унизительную интригу со спорами на пари ( что само по себе непристойно для дамы её положения) в отношениях с Кассио бы очень осторожна, и Яго бы вовремя и разоблачила и нейтрализовала.

И конечно, не пыталась бы манипулировать психикой мужа, раздражая его своими настойчивыми и противоправными просьбами, навязывая ему свою волю, пытаясь переломить его, переубедить и заставить его поступить так, как ей хочется: потому, что она уже пообещала Кассио, ей уже "неудобно" отказывать, в какое положение теперь муж её ставит. (А в какое положение попадает муж, - об этом она не задумывается. Ей важно настоять на своём и переломить его хотя бы один раз, чтобы потом уже знать: где, как и на чём он "ломается".

Как великий технолог и манипулятор чужой волей и чужими поступками Гексли считает для себя важным знать слабые точки воли и психики окружающих его людей. Его программная интуиция потенциальных возможностей часто помогает ему определить это "на глазок". Но Гексли - объективист, ему хочется иметь реальное представление об объекте, поэтому то, что он "прикинул на глазок" ему хочется проверить на практике. А каково Отелло чувствовать себя объектом манипуляций? Он здесь муж, или он - подопытный кролик для чьих - то психологических экспериментов? Это его семья, его система, его иерархия, и он здесь устанавливает порядки. И своих приказов не отменяет. Для него это - дело принципа! (В конце концов он - военный, он - полководец и генерал! И не может позволить себе "роскошь" быть "подкаблучником", "марионеткой" в руках жены.)

Как раз именно будучи интуитом - этиком четвёртой квадры объективистом ИЭЭ (Гексли) Дездемона очень плохо ориентировалась в "системных отношениях", как человек, который пришёл в чужой "монастырь" и, мало того, что не потрудился выучить устав, так ещё и не считается с ним, игнорирует его правила, когда ему о них напоминают, игнорирует и оспаривает замечания, которые ему делают.

В каждой квадре существуют свои нормативы социального поведения. В чём - то они совпадают, благодаря множеству сходств социальных и экологических факторов. А в чём - то и различаются из - за различий доминирующих в квадрах систем приоритетов: то, что считается уместным и допустимым в четвёртой квадре, неприемлемо во второй, - и в этом также заключается одна из серьёзных и непреодолимых проблем конфликтных отношений.

Но, впрочем, не будем перебирать всех пьес и спектаклей, изображающих конфликт Максима и Гексли. (Достаточно и того, что многие из них даже переложены на музыку, - хоть от этого отношения конфликт Максима и Гексли не стал веселей.

Среди самых ярких и впечатляющих произведений - опера Жоржа Бизе “Кармен”, написанная по новелле Проспера Меримэ. Здесь суть конфликта в том, что отношение к любви у главной героини (ИЭЭ, Гексли) носит мистический, культовый характер служения всемогущему и жесткому божеству, которое само выбирает себе новую жертву, заставляет её испытать силу неведомых прежде желаний и за быстротечное счастье посылаемых им непрочных и недолгих радостей, требует полного отказа от всего самого дорогого и ценного в жизни.

Главный герой - дворянин, офицер, дон Хосе (ЛСИ, Максим), ставший жертвой этого жуткого, самоуправного "культа", оказался не готов принять эту, общую для всех, развязку событий. Он убивает Кармен как приспешницу зла - "жрицу" тёмных, опасных и разрушительных сил. Чтобы хаос, создаваемый ею в судьбах, отношениях, чувствах и мыслях людей, больше уже ничей душевный покой не смущал.

Опера “Огненный ангел” С.С.Прокофьева по роману В.Я. Брюсова, (трагическая история странствующего рыцаря Рупрехта (ЛСИ) попытавшегося понять и спасти душу опекаемой им благородной, но увы невоздержанной в своих желаниях и экстравагантной дамы Ренаты (ИЭЭ, Гексли). Пройдя через множество страшных и мучительных испытаний, устроенных ему судьбой (и непоследовательной в своих планах Ренатой), рыцарь едва не теряет собственный разум и чудом спасет собственную душу. Душу Ренаты ему спасти не удаётся.

(Странствующий рыцарь ( а тем более - ЛСИ) - не лучший врачеватель "потерянной" души экстравагантной и отвергнутой всеми дамы ( а тем более -ИЭЭ, Гексли), одержимой странными эротическими фантазиями в виде являющегося к ней в образе "огненного ангела" волнующего её мистического существа.)

Сюжет характерен для отношений Максима и Гексли тем, с какой одержимостью Гексли, встречаясь (или связав) свою судьбу с одним человеком, безудержно стремится к сближению с другим (иногда и вымышленным человеком), подчиняя свои отношения с реальным партнёром служению мнимому (причём, далеко не совершенному) герою.

В отношениях Максима и Гексли обязательно должен быть кто - то третий - реальный или надуманный герой, которого Гексли поставит между собой и своим реальным партнёром (а ещё лучше - над реальным партнёром, чтобы поработить его волю, подчинив мнимым целям, условиям и обстоятельствам), чтобы достижение конечной цели - ожидаемое слияние двух любящих сердец - не казалось партнёру слишком доступным и лёгким.).

И, конечно, ярким примером отношений Максима и Гексли является опера Руджеро Леонкавалло “Паяцы”, написанная по авторскому либретто. Печальная история человека (ЛСИ, Максима), вынужденного на сцене и в жизни играть всё одну и ту же роль обманутого мужа своей любимой, но беспутной и взбалмошной жены Недды (ИЭЭ, Гексли), которая - стоит ему только отвернуться, сходится с любым из восторженных зрителей . Устраивает романтическое свидание, где придётся и с кем придётся. Из текста "свидания" становится ясно, что её очередной партнёр - тоже случайный и мало знакомый ей человек, с которым она, тем не менее, договаривается о побеге, поскольку давно мечтает покинуть и мужа, и его театральную труппу, в которой ей надоело играть всю одну и ту же роль Коломбины. Она мечтает о яркой и свободной жизни, завидует птицам, которые свободно, куда хотят, в далёкие страны, навстречу новым впечатлениям, наперекор бушующим вихрям. Такой обычный (для Гексли) риторический вопрос: "Почему люди не могут летать, как птицы? Почему не могут жить свободно, сообразуясь только со своими желаниями и волей?".

Вихреобразное", хаотично - вальсирующее отношение к жизни, выражено здесь в полной мере, в основной (и единственной) арии Недды, с её вальсирующим темпом, яркими изломами мелодии и резкими скачками самых "трудных" вокальных тональностей. Недда - яркий и сильный характер, которым трудно управлять даже ей самой. Но все симпатии автора остаются на стороне её мужа Канио: тема страдающей души, переполненной отчаянием и болью - у него. Она проходит мрачным предзнаменованием в увертюре оперы, она звучит в великолепной, самой популярной арии Канио ("Смейся, паяц…"). Тема трагической развязки приближает и страшный финал: терзаемый ревностью муж узнаёт о ближайших планах жены и, пользуясь случаем, желая оградить себя от позора, устраивает ей дознание прямо на сцене. Кто - то "услужливый" вкладывает ему в руку настоящий нож, вместо бутафорского, и "клоунада" превращается в трагедию…

Косвенно (композиционно опосредованно) автор музыки подсказывает герою и другой путь разрешения конфликта: почему бы Паяцу не поменяться сценической ролью с Арлекином? (Голоса у них похожи, работают они под гримом. Никто бы и не заметил разницы). Тогда бы он каждый вечер разыгрывал на сцене счастливого любовника своей жены: подплывал бы к ней на гондоле, пел бы прелестную серенаду под балконом, пробирался бы к ней в комнату через окно, садился бы с ней за романтический ужин. И так - каждый вечер. А там, - как знать? - может быть эта схема перешла бы и в их реальную жизнь. И тогда бы ему не пришлось ревновать свою жену, а ей - устраивать свою личную жизнь с едва знакомым ей человеком. Но, как выясняется, эта мысль никому из героев не приходит в голову: слишком прочно сидят они в своих "социальных ролях", в своих масках, характерах, моделях ТИМов и объективно образованных ими отношениях конфликта…

Часть II
ОСНОВНЫЕ ПОЗИЦИИ КОНФЛИКТА МАКСИМА И ГЕКСЛИ

3. "ИГРА ПО ПРАВИЛАМ И БЕЗ" (СХЕМА)

(Взаимодействие двух тактиков - аристократов - деклатимов - эмотивистов - статиков). Смена ролей и тактик, используемых в качестве средств и способов манипуляций партёром, позволяющих открыть для себя новые возможности и перспективы, необходимые для утверждения личного превосходства (оба - аристократы) для достижения личных целей (оба - упрямые - статики).

Представьте, что Выиграете в шахматы с человеком, который по ходу игры меняет правила перемещения фигур на доске: ходит конём, как ферзём и наоборот, когда хочет и как хочет. При этом настаивает на продолжении игры, присваивает себе победу и требует считать её честной.

Нечто подобное происходит и в этой диаде: оба партнёра плутуют, ловят друг друга на плутовстве; возмущаются, будучи пойманными; попеременно оспаривают права, преимущества и правомерность действий друг друга; постоянно спорят и конфликтуют по этому поводу, применяя друг к другу жестокие санкции: наказывают, перевоспитывают ("перековывают") друг друга; в явной и скрытой форме друг другу мстят.

Максим первый уличает Гексли в отступлении от правил, но Гексли игнорирует его замечания: "Ну, и что? Как хочу. Так и поступаю. Никто мне не указ!" Чтобы адекватно с ним взаимодействовать, Максиму тоже приходится отступать от правил, переходить с рациональной доминанты, на иррациональную - сенсорную, по которой он старается упорядочить отношения и перевести их в рациональное русло, и интуитивную, по которой он старается подловить партнёра и перенаправить на "правильный путь", заставить его действовать в рамках хоть каких - нибудь.

Гексли продолжает нарушать или соблюдать правила только тогда, когда ему самому это выгодно. И Максиму становится всё труднее приспосабливаться к постоянно меняющейся системе координат. Просьбы, хоть как - то определиться с системой ориентиров, Гексли тоже игнорирует: ему это не выгодно, - зачем ему какие - то ограничения: в прошлый раз он ходил ферзём, как конём, в этот раз - пешкой. (Разумеется, не в шахматах, а в жизни). И каждый раз - всё те же риторические рассуждения: "Почему я не могу поступать так, как мне вздумается? В прошлый раз были те правила, в этот раз - другие… Ну, и что?)

Максим понимает, что он изначально проигрывает эту "партию", но он считает себя обязанным (на правах партнёра) хоть что - то перестроить в этих отношениях: перенаправить их в нормальное, рациональное русло, заставить партнёра считаться с общепринятыми правилам упорядоченного сосуществования (в системе, в семье), разобраться с путаницей в голове у партнёра. Наличие такого хаоса в отношениях и в голове у партнёра Максим считает неприемлемым.

Как первейший борец с хаосом и беспорядком, с безалаберностью и распущенностью, Максим не может допустить, чтобы создаваемая им система - семья - была поражена этим вирусом запустения, хаоса, безалаберности. Не может допустить, чтобы вся его жизнь была заполнена тем, что глубоко противно его натуре. (Где беспорядок, там и развал, разрушение, деградация, растление, ложь, измена, предательство, и слабость, и беспринципность.) Где хаос, там и ложь, и притворное приспособленчество и крушение всех планов и надежд. Этого он не может допустить. Это постыдно для его семьи, это позор для всех, это дурной пример для детей. В конце концов, это опасно для окружающих, это асоциально!

И тем не менее, если он продолжает жить в этих условиях, ему приходится мириться с этим. Приходится стать ловчее и изворотливее Гексли, чтобы уличить его в проступке, подловить на лжи и заставить отказаться от нелицеприятного или противоправного поступка ещё до того, ка тот успеет его совершить.

Постепенно отношения сводятся к взаимной "ловле блох" к взаимному контролю каждого за каждым. При этом изменить что - то они уже не успевают. Все действия сводятся к тому, чтобы уличить партнёра (во лжи, в злоумышлении, в измене) и ткнуть его носом в саму провинность. Говоря: "Ага, вот видишь, значит я был прав, когда тебя подозревал.!" На что Гексли спокойно отвечает: "Ну, и что? Не вижу никакой связи между этим проступком и тем! И при чём здесь твои подозрения? В этот раз я была у подруги, в прошлый раз ходила к врачу. Ну, и что тут такого?" . И опять вся построенная Максимом система доказательств (такая прочная и логически выверенная, что хоть к делу подшивай) рассыпается, как карточный домик.

Максим при всём желании ничего не сможет доказать Гексли и ни в чём не сможет его убедить и переубедить, пока тот лично сам не захочет объединить весь это набор предположений и фактов и выводов в одну чёткую, последовательную по причинно - следственным связям логическую цепочку, которая приведёт его к нужному выводов. А он этого не сделает, потому что выводы делать не хочет: ему это не выгодно. Выгодней поступать "не по правилам", ни в чём не сковывая свою волю и фантазию, раскрепощая свою изобретательную интуицию потенциальных возможностей, не ограничивая себя в действиях, играть по своим правилам, которые он придумывает и меняет на ходу.

4 .ПОДГОНКА И ПОДСТРОЙКА ПОД УДОБНЫЕ ДЛЯ СЕБЯ ОТНОШЕНИЯ С ПОСТОЯННОЙ СМЕНОЙ РОЛЕЙ И ПРАВИЛ. (СХЕМА)

Представляет собой набор программ, включающих в себя естественные способности к адаптации и приспособлению (обеспеченные интегрирующими свойствами деклатимной модели, объединяющей "всех со всеми" и приспосабливающей "всех ко всем").

А именно:

Способность номинально жертвовать своим силовым преимуществом (или приоритетным местом в системе) для достижения каких - то более важных целей и выгод. (по принципу: "Наша сила в нашей слабости, а слабость наша - безмерна")
Способность "прибедняться" или "придуриваться", прикидываясь "слабачком" или "простачком" для того, чтобы расположить к себе более сильного противника, создать у него иллюзию его превосходства, а потом, неожиданно перехватить у него преимущества и вернуть своё с лихвой.
Способность превращаться из "победителя" в "побеждённого" и наоборот для достижения нужных целей - "магия перевёртышей" деклатимной модели, свойственная, в равной степени, и Максиму и Гексли: кто был "никем", становится "всем", и наоборот. Главное: оставаться при своём и сохранить (или прихватить) приоритетные для себя ценности и преимущества.
Способность с одинаковой убеждённостью в своей правоте проявлять как принципиальность, так и беспринципность ("Эффекты конформности" Максима и Гексли).

Этой способностью в равной степени владеют оба партнёра, поскольку оба - деклатимы - эмотивисты. У обоих этические аспекты находятся в мобильном блоке. А средствами интегрирующей деклатимной модели (очень изобретательной в достижении главной цели: сохранить и преумножить "своё") они успешно пользуются для того, чтобы
а) легко и быстро находить удобную для себя позицию в любой системе приоритетов, (удобную ЭКО - нишу),
б) устанавливать нужные связи и отношения, легко завоёвывать доверие,
в) иметь возможность состроить хорошую мину (при плохой игре)
г) успешно лицедействовать "в интересах дела", прикидываться кем угодно и косить под кого угодно (с очевидной выгодой для себя).
д) переходить в верхние (а, при необходимости, и в нижние) слои иерархии в нужное время, в нужном статусе, меняя свой статус и "номинал".
е) "Прикидываться" "шестёркой" или "девяткой" - "работать Джокером" и выбирать себе тот статус и "номинал", который на данный момент удобен и выгоден
(что позволяет им "всплывать на поверхность в нужное время и в нужном месте", или тихо "залегать на дно", когда наверху "штормит", чтобы никого не пугать, не раздражать и не беспокоить)
- "идти на понижение" (на временную уступку) с тем, чтобы потом легче пройти на верх).
Главное - всегда побеждать, оставаться при своём и быть тем, кто смеётся последним (пусть даже не очень громко).

5. ПЕРЕХОД ИЗ "ПЕРЕСМЕШНИКОВ В ЖЕРТВЫ" И НАОБОРОТ

Удобным "переходом хода", удобной позицией, позволяющей выгодно использовать преимущества "двойственного" положения в системе, для Гексли является такой способ двусмысленной, неоднозначной, но достаточно жестокой расправы над партнёром, как : МЕТОДОМ ПЕРЕХОДА ИЗ "ПЕРЕСМЕШНИКОВ В ЖЕРТВЫ" И НАОБОРОТ. Позволяющим безнаказанно глумиться над партнёром, но при этом считать себя "пострадавшим", "обиженным".

Кроме того, что эта программа позволяет ему высказывать нелицеприятные вещи в шутливой (часто жестокой и обидной форме), она позволяет ему использовать себя в роли "приманки", быстрой и лёгкой добычи для такого неразборчивого при поиске преимуществ (при сборе "трофеев") "охотника за привилегиями, преимущественными и приоритетными правами", как Максим.

Позволяя Максиму захватить временное преимущество Гексли "играет" с ним "в поддавки" (в "подкидного дурака"), постоянно давая понять, что преимущество это временное, но тем не менее, продолжая его удерживать по мере сил и возможностей. (Гексли, как и любой деклатим, уж если что - то захватил, уже не упустит). Если он, пусть даже в шуточной форме, уже захватил какое - то временное превосходство, он его тоже упускать не будет, но и не будет показывать того, что превосходство это захвачено им надолго и всерьёз. Гексли просто будет "играть" своими "временными" преимуществами как маленький ребёнок погремушкой, растрачивать их попусту на какое - то дешёвое позёрство, пользоваться своей "минутной" властью для того, чтобы унизить Максима, подставить под неприятности, будет изображать из себя "халифа на час", который тем не менее ("дорвавшись до власти") попирует и попразднует вволю, не испрашивая на то разрешения. Поскольку (само собой разумеется) "шутам" не место на "королевском троне" (хотя забраться туда "на минуточку", рискуя своей головой, они могут. Вот такого шута Гексли и разыгрывает перед Максимом, удерживая власть "ещё минуточку", ещё и ещё…

Другой вариант, когда Гексли позволяет над собой подшутить, но оставляет за собой право отыграться. Как бы говоря: "Сегодня ты надо мной посмеялся, а завтра… " А завтра будет новый "аттракцион". (Который покажется Максиму тем более обидным, чем большим доминантом он себя возомнит: "с большой высоты и падать больнее".)

А "падать" (причём, именно "в грязь лицом") приходится сплошь и рядом:. И именно тогда, когда партнёры вместе появляются в обществе: куда как приятно делать из мужа посмешище, обыгрывая каждый свой выпад, как шутку - это так "прикольно" и так волнующе! - Непередаваемое ощущение! (Рядом с закипающим от гнева Максимом Гексли чувствует себя дразнящим сидящего рядом с ним "в клетке" "тигра". (А куда он денется? Он же из своей "клетки" не выйдет, этот соблюдающий приличия "тигр"!), а потому и "прикалывается" и веселится, как чеховская "Анна на шее" - флиртует, с кем хочет, знакомится, с кем нужно. И с каждым новым знакомством "старый муж, грозный муж" кажется всё менее страшным и грозным. (Потому, что желаемая цель достигается: Гексли не для того выходит в свет, чтоб оставаться незамеченным. Но если он уже решил произвести яркое и неизгладимое впечатление, тут с ним мало кто может сравниться и мало кто может его превзойти.)

Экстравагантное поведение Гексли до такой степени шокирует Максима, что он зарекается впредь выводить его в общество. (Не все бывают так предприимчивы, как муж чеховской героини: выгоды своей не понимают, - такой талант (проходить и проводить в дамки) оставляют нереализованным!)

Но самого Гексли всё это уже не слишком смущает: он уже находится в центре внимания (он уже "прошёл в дамки"), познакомился, пообщался, с кем нужно. Его присутствие кем - то уже замечено, кому - то запомнится: завяжутся новые связи, знакомства, отношения. А это - главное: откроются новые "банки возможности" и Гексли их не упустит.

Каждый человек для него - это нереализованный "банк возможностей". То, что Максим будет раздражён, недоволен, обижен. Будет ему дома за всё выговаривать (и, возможно, в очень грубой и обидной форме) - значения уже не имеет. Гексли умеет гасить вспышки его гнева. А главное, он уже наметил и подготовил для себя переход на новую (независимую) форму отношений, наметил выход на новые, многообещающие перспективы и новые, ещё не реализованные возможности.

Переход от роли "циничного, жестокого "пересмешника" к роли "униженной и оскорблённой жертвы", нуждающейся в защите и поддержке очень влиятельных и сильных друзей, у Гексли происходит очень быстро: только что он над кем - то смеялся, глумился куражился (дразнил, дерзил и хамил, как это бывает свойственно упрямому аристократу - этику). И вот уже плачет (обиженный ответной реакцией), размазывает слёзы кулаком. Главным для него является наличие того факта, что его "ударили", применили силу, "наказали" - жестоко и несправедливо…

Гексли иногда провоцирует Максима на агрессивность: (это очень волнующе, освежает отношения, дразнит…). Гексли иногда позволяет Максиму "выпустить пары", но только в небольших количествах. - чтобы только слегка его "расшевелить" и пробудить нужные эмоции…(Одна милейшая дама (ИЭЭ, Гексли), вскоре после вступления в брак, подкинула своему мужу - Максиму свой дневник с описаниями ярких и бурных сцен из её студенческой жизни. Она хотела только, чтобы он чуть - чуть её приревновал, "загорелся", "зажёгся", обострил чувства. Ну, он и "зажёгся"… Такой яростью вспыхнул. Выгнал из дома, несколько месяцев знать её не хотел. Но когда родился ребёнок, он заставил себя с ней примириться. Но простить ей этой случая с дневником не мог. (В рациональных диадах перед вступлением в брак принято говорить правду своему будущему спутнику жизни, какова бы она ни была. Поведение жены Максим посчитал нарушением этого правила, решил, что она не уважает его самого и не щадит его чувства.

И это не далеко от истины. В квадрах объективистов (где аспект этики эмоций является вытесненной ценностью) с чувствами партнёров считаются. А в иррациональных диадах объективистов и вовсе не считается зазорным поизмываться над ними. (просто потому, что "позволительно", а что разрешено и допустимо, тем можно и злоупотреблять.

(Диада "сердцеедов" Гексли - Габен в этом не является исключением: чувства партнёра нередко рассматриваются как материал для экспериментов.

В конфликтных отношениях (поначалу) Гексли проявляет себя довольно смелым экспериментатором, позволяет себе довольно смелые и экстравагантные выходки. То старается воспламенить чувства Максима ( включая ревность и агрессивность), то охладить его, применяя различные уловки и тактики. (Если ситуация с "перегревом" выходит из - под контроля, Гексли старается погасить агрессивность Максима, демонстративной уступчивостью или самоуничижением, разыгрывая роль "смиренной жертвы", готовой принять любую казнь, любой приговор "строгого судьи" (только что плётку в зубах не приносит).

Максиму бывает до такой степени неприятно это демонстративное самоуничижение Гексли - его любование самоунижением, кротостью и покорностью (+б.э.2), что он просто перестаёт на него нападать: отступает с выражением брезгливости на лице. (Как агрессивный хищник перестаёт нападать на побеждённого, когда тот начинает принимать "позу подчинения" - ползать перед ним на брюхе или на спине, открывая живот. Когда побеждённый начинает действовать подобным образом, агрессивность хищника сменяется отвращением и он уже не в состоянии на него напасть. Видя, что агрессия подавлена, побеждённый снова начинает глумиться над победителем, понимая, что тот (после смены всех этих взаимоисключающих состояний и ощущений) уже не сможет на него напасть.)

Причиной многих трагических развязок конфликтных отношений в диаде Гексли - Максим часто (если не всегда) является стремление Гексли навязать своё моральное и логическое (иерархическое) превосходство любыми средствами, любой ценой. (Причём, совершенно незаслуженно, с точки зрения Максима). Вследствие чего, Максим этого стремления всерьёз не воспринимает. А если Гексли напустив на себя строгий и серьёзный вид начинает на этом упрямо настаивать, Максим и вовсе взрывается гневом -начинает возмущаться и раздражаться. Не может этот глумливый человек (имеется в виду Гексли) реально претендовать на доминирующее место в системе! ("Нет, брат, - шалишь! Шути, да знай меру!")

После чудовищного нагромождения лжи, фальши, подтасовок и беспринципного приспособленчества - о моральном превосходстве Гексли говорить не приходится. После угодливого подхалимажа, демонстративного унижения, угодливости и готовности поступиться всеми своими принципами - не приходится говорить об иерархическом превосходстве: тот, кто игнорирует системные иерархические соотношения, оспаривает уставы системы, не может доминировать в иерархии (не может управлять тем, что разрушает). Вот и получается, что при всём желании "быть выше этого" - оставаться над этими отношениями силою своих иллюзий (которую подкрепляет деклатимное убеждение Гексли в своей правоте), нравственное и иерархическое превосходство Гексли в конфликтных ИТО - оказывается только мнимым, надуманным, воображаемым, но никак не реальным.

Время от времени Максим предпринимает попытки открыть глаза Гексли на истинное положение вещей. Но они, как правило, ничего не меняют в их отношениях: Гексли упорно стоит на своём. (А на чём именно, - Максим не видит (и никак в толк не возьмёт: глупый, упрямый кураж Гексли - для него не позиция). И только когда он уже окончательно теряет надежду вразумить партнёра и что - то изменить в этих отношениях, когда он теряет терпение и понимает, что не в состоянии что - либо изменить, он переходит к тем самым решительным и активным действиям, которые заканчиваются для них обоих трагически.

6. МАКСИМ: "БОЙ С ТЕНЬЮ"

Что заставляет Максима включиться в этот процесс?

а) Неопределённость своего положения и своих отношений с партнёром. Поиски истины в ситуации, которая кажется ему безвыходной и тупиковой.

б) Подозрения, сомнения, страхи негативных последствий. Которые он уже не в состоянии терпеть.

в) Опасение сплетен и последующей за этим потери доверия и уважения (нежелание выносить сор из избы). Беспокойство: "Что люди скажут? Как отнесутся, что подумают, видя как его унижает и обманывает партнёр? - подумают, что он не способен контролировать ситуацию, посчитают его слабым, никчёмным, виноватым в собственных несчастьях человеком. Низведут до положения парии, будут над ним смеяться, шептаться и злословить за его спиной. Об уважении, о том, чтобы занять достойное (не говоря уже о приоритетном месте в системе после этого уже нечего и мечтать!. Значит нужно либо избавиться от этого "позора", либо смириться с положением шестёрки, что само по себе перекрывает все возможности и перспективы на будущее, а значит и исключается по определению.

г). Страх неизвестности: ощущение себя потерянным, обманутым, униженным, оскорблённым. Ощущение тупика в настоящем и в будущем. Необходимость предпринять собственное "независимое расследование" дознание по поводу истинного положения вещей (в его семье, в его системе) как единственная возможность выхода из тупика, из унизительного и неловкого (для него) положения (обесчещенного (семейным позором) и обманутого человека).

Самое страшное в этой истории то, что в своём фривольном поведении и открытых (или дружески - фривольных ) отношениях со всеми Гексли никакого позора и бесчестья для семьи не видит. Почему он не может себе позволить вести себя так, как ему хочется? Что плохого в его непринуждённо - раскованном поведении? И почему нужно его тонким (лукавым) намёкам (с которыми он имел неосторожность обратиться к окружающим в присутствии Максима), придавать откровенно непристойный смысл?

По этому и по многим другим вопросам морали (и всего того, что считается допустимыми и недопустимыми границами морального и нравственного поведения) Гексли постоянно спорит с Максимом, отстаивая свою точку зрения. (Взаимодействие двух упрямых) В тех случаях, когда её не удаётся отстоять на словах, Гексли пользуется любой возможностью, предлогом, поводом для того, чтобы отстоять её на деле (для того, чтобы потом, на практике лишний раз убедить в своей правоте Максима и сказать: В прошлый раз, когда я поступила по - своему, ничего же страшного не случилось, всё обошлось! Значит, можно так поступать! Почему же нельзя, если можно?.. ")

Попытка настоять на своём, оспаривая или нарушая запреты Максима, дорого обходится Гексли: неповиновения Максим не прощает. Равно, как и нарушения субординации, законов и отношений соподчинения в системе.

7. МАКСИМ: "БОЙ С ПРИЗРАКАМИ"
(ХИМЕРАМИ И ХИМЕРИЧЕСКИМИ СТРАХАМИ, НАВЯЗАННЫМИ ГЕКСЛИ - СХЕМА)

Позиция Гексли: "из меньших зол устраши большим". Мало Максиму своих страхов по поводу непрочности своего социального положения и статуса (фактического и номинального), так ему ещё приходится постоянно "обиваться" от "химер" (химерических страхов и опасений, навязываемых ему Гексли. То есть, защищаться ( всеми силами, используя все свои знания ( научные и системные, весь свой жизненный опыт), чтобы пойти на поводу у Гексли использующего свои преимущества ( и его, Максима, слабость) по аспекту интуиции потенциальных возможностей для постоянного запугивания Максима и внушения и напоминания ему об ограниченности его возможностей, которые Гексли с успехом применяет в своих целях, манипулируя такими интуитивными оценочными понятиями как "можно - нельзя", "можешь - не можешь" (Почему ты не можешь меня спокойно выслушать?!", или "А раньше ты не мог мне это сказать?"). Огромное количество возможностных ограничений Гексли вводит вообще не утруждая себя объяснениями: "Надо сделать так, как я говорю! Почему ты не можешь хотя бы раз мне поверить?.."

Пытаясь манипулировать действиями Максима, Гексли часто на ходу придумывает причины, по котором он ("из самых лучших побуждений") направляет действия Максима тем, или иным образом. Может сослаться на какие - то слухи, официальные сообщения или статьи в газетах. ( Так, одна милейшая дама Гексли (врач по профессии) убеждала своего мужа - Максима в целебных свойствах холестерина. (Но это было ещё в 60-е годы прошлого столетия, тогда мало кто знал, что это такое.) А она о вредных свойствах холестерина знала и пичкала продуктами с высоком содержанием холестерина своего больного атеросклерозом мужа - Максима (что, в конечном счёте стало причиной его смерти).Точно также Гексли может и манипулировать Максимом и ограждая его (отпугивая) от чего - то хорошего, важного, ценного, полезного (например, от регулярных занятий сексом в возрасте 42 - 44 лет, говоря ему: "В твоём возрасте это уже очень опасно. Надо себя поберечь") и т.д. Вариантов бесчисленное множество. Главное, - найти, чем запугать.

Гексли часто использует методику интуитивного террора (запугивания по интуиции потенциальных возможностей), чтобы превратить жизнь Максима в ад. Куда ни взглянет - всюду интуитивные ограничения: это опасно, это нельзя, это вредно для здоровья. Суггестия Максима нуждается в празднике - эмоциональном, сенсорном, в ярких, сильных впечатлениях. Максим любит красиво и с комфортом ожить, попраздновать вволю (или хотя бы с разумными и оправданными ограничениями). Интуитивные ограничениями Гексли. Внушаемые им (по интуиции потенциальных возможностей) химерические страхи, угнетающе действует на Максима (на его Т.Н.С. -ч.и.4), выбивают из тонуса, "из колеи", вгоняют в депрессию (доводят до маниакально депрессивного психоза), со всеми вытекающими отсюда негативными, трагическими последствиями, которые в конечном итоге оборачиваются против Гексли.

8. БЛУЖДАНИЕ В ПОИСКАХ ИСТИНЫ, В "ЛАБИРИНТЕ КРИВЫХ ЗЕРКАЛ"

Блуждание в потёмках, в лабиринте "кривых зеркал". (Болезненное для Максима блуждание в поисках истины (и своего истинного положения в системе) в бесконечном множестве альтернативных "реальностей" и версий, предоставляемых Гексли в качестве оправдания и объяснения своих (сомнительной честности ) поступков по его ЭГО- программному аспекту (альтернативной) интуиции потенциальных возможностей (-ч.и.1):

Когда на предположение Максима, так и не получившего ответа на свой вопрос: "Где ты была, почему отключила телефон? С кем ты была? Ты была с любовником?"- Гексли начинает его "водить" по бесконечному множеству альтернативных версий ("водить за нос"), говоря: "Ну, почему ты думаешь, что это было именно так? А может это было совсем иначе? И почему обязательно, "с любовником"? А может я встретила подругу и мы посидели с ней в кафе? И почему у меня не может разрядиться телефон? Почему я должна называть тебе имя подруги? Почему я не могу посидеть в кафе с кем хочу? А может это был мой бывший сокурсник, или сослуживец? Почему я должна называть тебе его имя? Почему я не могу одна куда - то сходить? Нет, ну а что от этого измениться? А может я была в библиотеке? Да, мне поручили сделать доклад!.. Какая разница, на какую тему?…"

Гексли никогда и ни в чём не сознается, если не захочет. Максима это глубоко угнетает. Он чувствует себя обманутым и обречённым блуждать по замкнутому кругу бесконечной лжи, которой становится тем больше, чем больше он хочет узнать правду.

9.ЖЕЛАНИЕ УЗНАТЬ ПРАВДУ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ
(ЛУЧШЕ ГОРЬКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ, ЧЕМ СЛАДКИЙ СОН)

Желание узнать правду любой ценой. Максиму необходимо для того, чтобы ориентироваться в ситуации, контролировать ситуацию, контролировать своё положение в системе его отношений с окружающими. (Неприятно услышать от сослуживцев: "Я вчера видел, как твоя жена садилась в такси с каким - то мужиком… Это кто?.. Её друг?… Ты вообще, в курсе?.."

Максиму нужно быть в курсе всего, что происходит в его семье, в его системе. Если он "не в курсе", если не контролирует ситуацию, значит он в своей системе - никто! Ноль, "шестёрка", пусто место и его вполне можно заменить кем - нибудь другим. А его самого - предать, выбросить за борт.

Максим убеждён в том, что сильный человек способен принять правду такой, какая она есть, как бы горька она ни была. Максим убеждён в том, что сильный человек не будет тешить себя иллюзиями, чтобы продлить миг сомнительного счастья, бесконечном обмане, разрушающем эти отношения и заводящем их в тупик ещё больше. Максим боится всё, что вложено в эти отношения и всё, что связано с ними: годы жизни, труда, совместных усилий, надежд, ожидания счастья…

Отношения для Максима - это такой же вклад в общее дело, как огромный денежный вклад в банк, который он накапливал целую жизнь, на который всю жизнь работал. Позволить этому вкладу "сгореть", девальвироваться он не может. Позволить, чтобы кто - то другой перехватил у него этот "вклад" - тоже! Он работал на себя и "своих", создавая эти "накопления" (жизненных льгот, привилегий и преимуществ) и позволить кому - то другому ими воспользоваться не может. Н не может допустить, чтобы его "использовали", "обобрали" и выпихнули из системы. Он эту ситуацию рассматривает так. Гексли со своим опосредованным отношением к системе этого (якобы) не видит. Он прекрасно понимает, что обманывает и обирает Максима, что выпихивает его из системы, как неподходящего для себя партнёра (чтобы заменить его кем - то более подходящим), но он ни за что не признается в этом ни ему, ни себе. Осознано он это ощущает на интуитивном уровне (-ч.и.1), частично - на подсознательном (+б.л.4), но этого ещё не достаточно, чтобы быть уверенным в том, что он действительно поступит так. Поэтому, когда Максим обвиняет его в каких - то злоумышлениях, Гексли начинает на ходу соображать и сомневаться действительно ли это так. И, как бы желая получить дополнительную информацию и разъяснение этих предположений у Максима, он его спрашивает: "Ну, почему ты думаешь, что это действительно так? Почему ты думаешь, что я тебя брошу?" - и тут же сам отвечает на свой вопрос: "Разве мы не можем остаться друзьями", подтверждая этим страшную догадку Максима: его всё- таки хотят бросить (предать!), но при этом желают рассчитывать на его дружбу, чтобы и в дальнейшем пользоваться его услугами, поддержкой и покровительством.

10. ПОЗИЦИЯ "ПРАВДА И НИЧЕГО, КРОМЕ ПРАВДЫ"…

Позиция: "правда и ничего, кроме правды!". Кажется Максиму спасением в этой ситуации. Прежде всего потому, что он хочет вернуться в свою рациональную и реальную систему координат. И оставаться там, до конца своих дней, вспоминая всю эту фантасмагорию (ИТО конфликта) как страшный сон. Гексли не позволяет ему вернуться к естественным приоритетам и ориентирам ( для Гексли они слишком неудобны и чужды). А кроме того, он понимает, что как только Максим вернётся в свою рациональную "колею" отношений, он сразу обрубит всю ту иррациональную путаницу, которую наворотил в их отношениях Гексли, потому что ему так удобней манипулировать Максимом. А Максим в этой иррациональной системе координат (абсолютно для него непонятных) чувствует себя (простите за сравнение) как муха в паутине, блуждает, как потерянный, в лабиринте "кривых зеркал", отражающих привычный для него мир дико искажённым, так что он сам себе в этих зеркалах кажется монстром, а его ближайший партнёр - конфликтёр - и вовсе чудовищем, насквозь лживым и абсолютно безжалостным к его страданиям.

При всём желании узнать правду, Максим её не узнаёт. (В этом его боль, но в этом же и его спасение). Правда заключается в конфликте и противоборстве экологически значимых целей и интересов (обоих конфликтёров ). Правда заключается в действительном желании Гексли рассматривать его самого (Максима) как нереализованный банк возможностей, а его накопления ( имущественные и социальные) как свою потенциальную добычу, ради которой слабый и инфантильный интуит (ИЭЭ) и заключает союз с сильным и прагматичным сенсориком (ЛСИ). Правда заключается в неизбежном взаимном вытеснении из системы (и потому, что на близкой дистанции одноимённо заряженные информационные аспекты деклатимной модели отталкиваются, вытесняемые друг другом, и потому, что по этой же причине, двум деклатимам с их взаимо интегрирующими (взаимо поглощающими и взаимо абсорбирующими свойствами их моделей) невозможно взаимодействовать на близкой дистанции).

Правда заключается в том, что для того, чтобы удобно интегрироваться друг с другом (мягко говоря), каждый из них готов и обмануть и облапошить другого, поменять правила по ходу дела, в погоне пусть даже за самыми мизерными реальными (или мнимыми) преимуществами, сменить (по ходу дела, процессе отношений) множество ролей и масок, подтягивая отношение партнёра к этим новым для него сущностям и ипостасям - то есть, каждый из них использует множество "почти честных приёмов", чтобы получить какое - то преимущество в отношениях - моральное или социальное. И потом уже с позиций этих преимуществ навязывать свою волю, свои цели и установки, свою точку зрения. (На том только основании, что "Если я был прав в прошлый раз, то я прав и в этот раз, я буду прав и в следующий раз, и всегда! И, значит, ты всегда будешь мне подчиняться, потому что я (всегда) прав, а ты всегда не права. Взаимная статика (оба партнёра - статики) заставляет их обоих максимализировать каждое своё достижение или преимущество в отношение, и закреплять достигнутые с в связи с этим права отныне и повеку: "Больше я тебе никогда верить не буду"! Больше я тебе никогда этого не разрешу!" (это потому, что она один раз оказалась "не права" и была в этом уличена, - что не так - то просто (непросто быть (реально) уличённым в неправоте) в отношениях Максима и Гексли).

11. "ГЛАВА РОДА ДОЛЖЕН БЫТЬ СТРОГ, НО СПРАВЕЛИВ"
(ИЕРАРХИЯ - ПРЕВЫШЕ ВСЕГО!)

Доминирующая позиция Максима, утверждающая превосходство программы его ТИМа - его приоритетной иерархической системы ценностей и разрушаемая объективистом Гексли в процессе взаимодействия с ним. (противоборство субъективиста Максима (поборника системных, коллективистских отношений) и объективиста Гексли (поборника индивидуалистических отношений).

В системе ценностей субъективиста Максима права системы и интересы системы доминируют над правами (и интересами) личности. А при необходимости и жестко подавляет права индивида, подстраивая его под требования и нормативы системы (ради общего блага, ради жизнестойкости и жизнеспособности системы, которая всех защищает, организует и мобилизует силовой и возможностный потенциал всех входящих в неё членов). Поэтому доминант системы (глава семьи, глава системы) ради общего блага должен быть строг и справедлив, заставляя работать семью как единый организм, как единый, подчинённый общим, социально значимым целям, задачам и функциям, аппарат (+б.л.1).

В системе ценностей объективиста Гексли - права личности (индивида) преобладают над интересами системы: система должна служить человеку, а не человек - системе. В окружающей среде существует множество систем - выбирай (или создавай ) любую!) Любой системой можно манипулировать как материальным объектом - лепи, что хочешь (-ч.и.1 / +б.л.4). А человека надо воспринимать таким, какой он есть, не оказывая вредных воздействий на него. Если он кого - то чем - то не устраивает, ему можно (и нужно) дать шанс исправиться. Но ломать его, перестраивать и перекраивать в угоду интересам системы - это жестоко!

Любая попытка Гексли разрушить систему отношений, спутать системные связи или обесценить их значимость воспринимается Максимом в штыки (воспринимается как попытка нагромоздить хаос и ввести отношения в хаос (для того, чтобы полученную сумятицу и неразбериху использовать в своих интересах), чему Максим считает долгом жестоко воспрепятствовать. Максим считает себя противником хаоса и всякого рода запутанных и бесконтрольных отношений, поэтому старается помешать любой попытке Гексли спутать ему ориентиры. Жестоко мстит Гексли за эту путаницу, жестоко карает за любую попытку ввергнуть его жизнь (и их отношения) в хаос.

В системе координат, в иерархии предпочтений Максима всё должно быть жёстко и чётко разложено как по полочкам. Эту же систему координат он категорично и жёстко навязывает Гексли. Гексли её моментально сбивает и запутывает - случайно и намеренно (шутками и прибаутками, насмешками и дерзкими выходками, поисками более лёгких, и выгодных для него альтернатив, чем окончательно приводит в ярость Максима и провоцирует его (невольно) на жестокие и деспотичные акции.

ЧАСТЬ III
ОТНОШЕНИЕ К ДЕТЯМ В ДИАДЕ ГЕКСЛИ - МАКСИМ.

12.МАКСИМ В ЕГО ЗАБОТЕ "КАК БЫ ЧЕГО НЕ ВЫШЛО"
("ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ КОНТРОЛЯ" ЗА МАТЕРИАЛЬНЫМИ СРЕДСТВАМИ И МЕТОДАМИ ВОСПИТАНИЯ ДЕТЕЙ)

В соционе трудно найти другую такую диаду где так плохо бы обращались с детьми.

И прежде всего потому, что дети здесь (у ревнивых и мнительных, эгоцентричных упрямых - аристократов - статиков - деклатимов) часто воспринимаются, как обуза и потенциальные соперники. (Всё в точности, как по Фрейду: мужей ревную к дочерям, жён - к сыновьям. Соответственно, и те, и другие попадают в немилость.

Максим, одержимый страхами по интуиции потенциальных возможностей, из соображений: "Как бы чего не вышло", стараясь избежать "опасных влияний", влекущих за собой неприятные последствия в виде "растлевающих пристрастий к изнеженности, роскоши и комфорту", "осуществляет контроль" за учтёнными и недоучтёнными статьями расходов, вводит (очень выгодную ему) систему жестоких запретов и ограничений, позволяющую ему сэкономить (за счёт других членов его семьи) огромное количество материальных средств.

В зависимость от баланса его ЭГО - аспектов (+б.л.1 и -ч.с. 2) с их программой укрепления власти посредством контроля за распределением материальных благ) попадают все члены его семейной иерархии. Для Максима такой способ распределения материальных ценностей является единственно возможным для сохранения стабильности своего преимущественного положения. Для сохранения удобного ему силового баланса (все ключи от закромов и сейфов только у него), для уверенности в собственных силах (и для равновесия собственных сил, удерживающих его от искушения всё взять и потратить), для уверенности в собственных возможностях, для укрепления "точки опоры" в самом себе, для накопления новых ресурсов и преимуществ одновременно.

В соответствии с интегративными свойствами стремящейся к цельности и завершённости деклатимной модели, для Максима очень важна внутренняя устойчивость и сохранение внутреннего силового баланса как способность не поддаваться ни внешнему, ни внутреннему разлагающему влиянию, как способность ( умение держать удар, удерживаться от соблазнов, не сгибаться под ударами судьбы).

Заботясь о сохранении личного иерархического и силового превосходства Максим воспитывает в себе "стоика", воспитывает в себе силу воли, стойкость духа, умение говорить "нет", отвечая на просьбу, умение отказывать и отказываться, которым он практически терроризирует своих домочадцев и в первую очередь - материально зависимых от него детей. (Супругу сделать материально зависимой ему не всегда удаётся.)

Законы сохранения экологического равновесия и нормативные требования внешнего мира его волнуют в значительно меньшей степени. И ровно в той мере, в какой они не причиняют ему вреда.. При любых условиях Максим старается найти такой баланс между желаемым и возможным, чтобы не выходя за рамки общепринятых нормативов, оставаться при своём. Накопительство (благодаря интегрирующим свойствам деклатимной модели) в его системе ценностей пороком не считается (по крайней мере в отношении себя.) Расточительство считает допустимым только за чужой счёт: чем больше удаётся перетянуть себе чужих "неучтённых" материальных средств, тем лучше. За "прижимистость", скупость себя не осуждает. Но осуждает других, преимущественно пожилых родственников, "удивляясь": "Им - то зачем копить деньги на старости лет?! С собой не унесёшь, в гробу карманов нет! Дали бы пожить молодым!"

Но бывают случаи, когда он сам может доказать обратное: "В гробу есть карманы. И при желании всё своё можно забрать с собой. Главное, остаться при своём!"

(Похоже, деклатимная модель "не позволяет" Максиму нарушать целостность своих интегративных свойств и в загробном мире: не позволяет ему спуститься в "царство теней" с пустыми карманами, оставив свои сбережения в банке "неизвестно для кого" -традиции захоронения "могущественного владыки" вместе со всеми дорогими его сердцу "материальными ценностями" не дают Максиму покоя и по сей день:

Пожилой человек ЛСИ (Максим) жил одиноко в коммунальной квартире. Когда - то он имел и семью, и детей, но был разведён и лишён родительских прав (за истязание жены и детей). И последние годы своей жизни проводил в одиночестве. Для того, чтобы соседи его не осуждали, придумал сказку про "чёрствых детей", которые "просто так", за бесплатно родному отцу и стакана воды не поднесут. Для подтверждения своих слов он часто звонил в присутствии соседей по пустому телефонному номеру (будто бы детям), говорил: "Приходите меня навестить, я вам щедро заплачу. Хотите, - каждому по тысяче рублей дам!" Соседи были в шоке от такой чёрствости и очень его жалели. Они же и похоронили его в том единственном чёрном костюме, который висел у него в шкафу. И в нём же кремировали, согласно его последней просьбе. Каково же было их удивление, когда от его дальней родственницы (которая пришла потом собирать его вещи) они узнали, что в подкладку пиджака своего единственного чёрного костюма он зашил пять своих сберегательных книжек - все свои сбережения за последние пятьдесят лет.) Тогда же прояснилась телефонная история и с ложными, "пустыми" звонками: его дети давно уже жили в другом городе, а иногородние счета на номер их коммунального телефона не приходили.)

Другая проблема, и другая забота по аспекту интуиции потенциальных возможностей - страх "растлевающего влияния супруги - конфликтёра на детей" заставляет его "осуществлять контроль" не только за материальными средствами, но и за поступками и поведением детей. (Причём, именно, за их инстинктивными поступками, проявляющимися во время игры. Из - за чего Максим, иногда профилактики ради, может сыграть нечестно, поменять правила во время игры, чтобы только получить возможность преподать ребёнку полезный и нужный урок.

Урок честности (в конфликтных ИТО для него "вопрос честности" оказывается наиболее актуальным.

Пример:
Молодой отец (ЛСИ, Максим) играл со своей трёхлетней дочкой в розыгрыши. (С ЛСИ играть в эту игру опасно, - мало ли что ему привидится по его напряжённой и мнительной интуиции альтернативных потенциальных возможностей (-ч.и.), но поскольку он сам эту игру затеял, сам установил её правила, девочка включилась в игру, действуя по предложенным правилам.) Прятали плюшевого мишку в диванных подушках, а потом поочерёдно "разыгрывали" друг друга, предлагая поискать игрушку там, где её не было. Когда девочка один раз "обманула папу", оба посмеялись. Когда она в следующий (в свой очередной "переход хода") попыталась разыграть отца, он её жестоко избил, приговаривая: "Не расти лгуньей! Не обманывай больше никогда!". Маска "мнимого шутника" моментально сменилась обличьем реального деспота. Отец получил мнимое преимущество в этой ситуации, но на всю оставшуюся жизнь утратил уважение своей дочери.

(Как и положено диктатору, Максим (как авторитарный статик - аристократ - деклатим - эмотивист) предпочитает играть только по своим правилам, которые он меняет по ходу игры: кого хочет карает, кого хочет наказывает, меняя уставы и нормативы по своему усмотрению. Используя для собственной выгоды систему двойных стандартов: "что позволено Юпитеру, не позволено быку"), Максим часто бывает жестоким и несправедливым.

В постоянной погоне за мелочными иерархическими преимуществами, позволяющими ему ежесекундно, в любой отрезок времени (+б.и.) "возноситься над окружающими" (+б.л.), он даже для маленьких детей не делает исключения, используя любую (даже игровую!) ситуацию и любые запрещённые средства. Во всём, что касается жестоких и суровых методов Максим оказывается очень изобретательным.

Иерархические трюки с лицедейством - пустяки по сравнению с тем, что он устраивает свои детям впоследствии, изобретая для них жестокие и болезненные наказания, из которых порка ремнём оказывается только самым простым и тривиальным) За что потом и получает от детей ответную "мзду", когда лишается их доверия и уважения. А на старости лет - их поддержки, и помощи.)

13. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ДВУХ УПРЯМЫХ - ДЕКЛАТИМОВ - СТАТИКОВ - ТАКТИКОВ
(ПЕРЕТЯГИВАНИЕ МАТЕРИАЛЬНЫХ ЦЕННОСТЕЙ НА СЕБЯ)

Диада Гексли - Максим проблематична для детей ещё и в том смысле, что здесь нет ни "заботливого сенсорика" (первой или четвёртой квадры), ни сенсорика - социала (демократичного этика - сенсорика (первой или третьей). Инфантильный интуит Гексли, сам остро нуждающийся в опеке заботливого сенсорика (Габена) не получая необходимой ему сенсорной опеки от деспотичного и жестокого Максима, начинает опекать себя сам, усиленно компенсируя всё недополученное. "Окружает" себя заботой и вниманием, стараясь не расходовать своих сил и средств на других членов семьи. Становится жестоко эгоцентричным И если Максим ещё как - то перетягивает его внимание на себя, заставляя его вспомнить о своих обязанностях, то дети оказываются совершенно беспомощными перед этим непробиваемыми холодным равнодушием к "чужим" проблемам. (Ребёнок 11лет, при родителях ЛСИ и ИЭЭ (Отец- Максим, (инженер), мать - Гексли (врач) получил тяжёлое осложнение после гриппа, находился дома на больничном режиме, но при этом вынужден был каждый день являться в поликлинику на физиотерапевтические процедуры (глубокое прогревание УВЧ). Проблема была в том, что он не мог выпросить у родителей деньги на проезд. 6 (шесть) копеек всего - то и требовалось в день. (Три копейки тогда стоил проезд на трамвае). Он просил деньги у отца, отец отправлял его к матери. Мать (врач!) от него отмахивалась: "Две остановки можешь пройти пешком!". И вот, пролежав пол дня в кровати с перевязанным горлом, вставал, снимал с шеи утепляющую повязку (которую сам же себе и "накручивал" накануне "в лечебных целях"), одевался и шёл в поликлинику пешком. Получал процедуру и возвращался пешком домой под дождём и снегом (это было в феврале). День ото дня ему становилось всё хуже. Врачи продлили ему процедуры ещё на две недели. Каждый вечер после этих процедур он чувствовал себя ужасно. Каждое утро просил у родителей денег и слышал в ответ: "Не морочь голову! Пройдёшься пешком!". Один раз он попытался проехать "зайцем". Получилось только хуже: его чуть не загребли в милицию. По счастью, контролёрша увидела, в каком он состоянии (он расплакался, сказал, что ему очень плохо), она сжалилась и его отпустила. Наряду с физическими муками, он в ту пору терпел ещё и моральные: его родители в очередной раз пытались развестись и открыто обсуждали вопрос: кто из детей и кому достанется после развода. Не стесняясь присутствия детей, они их "делили" так, как если бы речь шла о мебели: "Серёжу можешь забрать себе, а Машу я тебе не отдам!" - кричал отец. И тут же обсуждался вопрос, как они будут делить книги: "Вальтера Скотта можешь оставить себе - пусть Серёжа читает, а Тургенева я тебе не отдам. Машенька будет читать, когда вырастет. Тургенева мы с Машенькой забираем!..".

По суду обоих детей оставили с матерью…

В другой семье: мать - Гексли, готовясь к разводу с мужем Максимом, решила сначала выяснить, какой опорой ей на старости лет будет её дочь- ЭСИ, Драйзер. (Эта мера была вызвана тем разочарованием, которое она испытала, выйдя замуж за своего мужа Максима: специально вышла замуж за обеспеченного человека (номенклатурного работника), который был старше её на четырнадцать лет, с тем, чтобы, прежде всего, получать от него "отеческую" заботу и опеку. ("А на что ещё может рассчитывать человек, который женится в сорок два года?"). Действительность её разочаровала. И прежде, чем "решить вопрос с дочерью" (позволить мужу "отсудить" её, или нет), она решила узнать, будет ли дочь хорошо о ней заботиться в будущем. Пользуясь временным отсутствием мужа, уехавшего в загранкомандировку, она решила провести испытание , в "трудных условиях", по полной программе. Используя природные артистические способности, нереализованные в молодости, она симулировала различные приступы дурноты и недомогания, "проверяя" (а заодно и "тренируя" - вдруг, пригодится!) способность к состраданию и сочувствию у своей, как ей казалось, не очень сострадательной ("холодноватой") двенадцатилетней дочери- ЭСИ.

Возвращаясь после уроков домой, девочка заставала мать лежащей в постели, ухаживала за ней, разогревала обед, поила и кормила её с ложечки, выполняла бесчисленное множество поручений, какие только удавалось изобретать мнимой больной: "Это поставь туда, это передвинь сюда… Это унеси, это принеси, это подай…" и так до бесконечности. "Приступы" заканчивались так же внезапно, как и начинались. "Больная" неожиданно выздоравливала и остаток вечера проводила у телевизора или у телефона, активно общаясь с приятельницами. Дочь (как это свойственно ЭСИ, Драйзеру) отлично видела, что мать только притворяется больной, но относила это на счёт несостоявшейся её актёрской карьеры: "Она в молодости не наигралась в театре, вот сейчас и доигрывает…" - рассуждала девочка.

Летом, когда они переехали жить на дачу, мать однажды, завопив из комнаты истошным голосом, позвала дочку на помощь,. Такого вопля девочка ещё никогда в жизни не слышала. Испугавшись, что с матерью действительно случилось что - то страшное, она побежала в дом. Но неожиданно ощутила резкую слабость: ноги её не слушались, стали ватными и не двигались, как в кошмарном сне. Она застыла, как вкопанная. Стояла, держась за перила, и боялась пошевельнуться. Сил, чтобы подняться по лестнице и войти в комнату у неё уже не было. Внезапно наверху крики прекратились, наступила тишина. А потом в дверях появилась её мама. Она была одета в пляжный костюм, в руках у неё была пляжная сумка, на голове панама, на лице - солнцезащитные очки. Увидев неподвижно стоящую дочь, она, побледнев и задыхаясь от ненависти, сказала: "Теперь я знаю, как ты будешь заботиться обо мне, когда я состарюсь! Желаю тебе, чтобы твои дети так же плохо к тебе относились, как ты ко мне!.. Никогда тебе этого не прощу!" - проговорила всё это скороговоркой и отправилась отдыхать на пляж.

Как только Гексли начинает наперекор всему демонстративно заботиться о себе и собственном благополучии, Максим, со своей стороны включает в эту игру и начинает перетягивать материальные средства на себя. В результате они образуют две эгоцентричные деклатимные системы, загребающие, подбирающие и притягивающие (по своей "собирательной" сенсорике ощущений (+б.с.) - суггестивной у Гексли и демонстративной у Максима и по интегрирующим свойствам и функциям своей деклатимной модели) всё, что плохо лежит. И даже то, что лежит "хорошо" - отбирают постоянными скандалами, взаимными наскоками и наездами. Дети оказываются и между двух огней, и между двух, абсолютно изолированных от "чужих проблем", эгоцентричных систем. Которые, кроме всего прочего обладают своими пренеприятными свойствами. Искать защиты в этой ситуации им решительно не у кого: с одной стороны - непримиримым и неуступчивым деспотом выступает жестокий, алчный и скаредный Максим ("повёрнутый" на идеях "спартанского воспитания"), с другой - агрессивно наглый (не только в ИТО конфликта), самовлюблённый, самодовольный, эгоистичный, эгоцентричный, инфантильный, равнодушный ко всему, кроме своего благополучия, хитроумный и изобретательный (во всём, что касается личной выгоды), притворный "душелюб" и истинный "душевед" Гексли.

Ситуации бывают такие, что даже покупка копеечной тетради оборачивается неразрешимой проблемой для детей (особенно, в середине четверти, когда им на покупку школьных принадлежностей денег не выдают) Дети начинают писать в тетрадях мелким почерком сочинения в три строчки, помня о том, что денег на покупку бумаги у их родителей не вырвешь, не выпросишь. Себе, любимым, они ни в чём не отказывают: покупают всё, что рекламируется по телевизору (особенно, когда им говорят, что они "этого достойны") Сладостей и развлечений детей лишают по любому поводу и даже просто потому, что много удовольствий получать "вредно". Иногда отбирают даже то, что подарено другими родственниками (новую одежду, книги, конфеты, игрушки) и передаривают кому - то другому (детям своих друзей, например: надо же за чей - то счёт прослыть добрым!). Вкусную еду могут забрать с тарелки ребёнка (главным образом этим Гексли грешит: ему нравится дразнить детей (особенно нелюбимых) подобным образом: Только что поставил еду перед ребёнком и уже тычет в его тарелку своей вилкой. Подцепит лучший кусок и поглощает с наглой улыбочкой или с демонстративно дерзким видом убеждённого в своей правоте человека: ребёнок для родителей ничего не должен жалеть; родитель ему жизнь дал…и т.д. Если начинаются возражения (или хотя бы возникает выражение растерянности на лице у ребёнка, наказание ему обеспечено: скорый на расправу родитель возмущения не потерпит. А тем более такой ярый противник (чужой) "немотивированной агрессии", как Гексли: залепит пощёчину, чуть только ему покажется, что ситуация выходит из - под контроля. Ну, и конечно, вопрос задаст: "Тебе что, для матери куска еды жалко?"

Глядя на Максима, и Гексли проявляет изобретательность во всём, что касается перетягивания "неучтённых" материальных средств себе в карман. Иногда, чтобы получить дополнительные средства, он пускается на разные хитрости:

Жена ИЭЭ (Гексли) решила доказать мужу (ЛСИ, Максиму) что нуждается в дополнительных денежных средствах на питание и домашние расходы. Муж должен был вернуться из командировки. И в день его приезда она убрала из дома все продукты. Абсолютно все. Часть спрятала, часть вынесла на работу. В доме оставила только муку и соль. И поехала встречать мужа в аэропорт. Дети (восьми и девяти лет ) приходят со школы, голодные. Родителей нет в квартире. Никто их не встречает, никто не кормит. Еды в холодильнике тоже нет. Посидели некоторое время, подождали. Потом решили сами что- нибудь приготовить поесть. Обыскали все полки, заглянули во все банки. Нашли только соль и муку. Открыли кулинарную книгу и выбирали из всех рецептов "украинские галушки". (Больше им ничего не подошло). Вылепили галушки из муки, воды и соли . Поставили на маленький огонь самую большую кастрюлю с водой и стали ждать, когда она закипит. Пока дожидались, приехали домой родители, нагружённые пакетами со всякой снедью. Развернули перед детьми продукты, обсудили их свежесть и тут же припрятали всё в холодильник ("на завтрак пригодится"), отведали галушек, которые наварили дети, а их самих отправили спать голодными: "на ночь наедаться вредно". Романтический ужин родителей закончился ссорой (обсуждение спорных вопросов продолжалось до поздней ночи). Так что, наутро детей разбудили с большим опозданием и отправили в школу без завтрака. Им к этому было не привыкать. (Один раз они попытались себе приготовить что - то вкусненькое в отсутствие родителей (печенье - "хворост"), но при этом чуть не спалили кухню: ждали, пока налитое в кастрюлю масло закипит. Масло не закипело, но взрыв они устроили.

А родителям наука: нельзя лишать детей элементарных радостей жизни (и элементарных, необходимых им в жизни вещей).

Самый распространённый способ перетягивания материальных средств в свой карман (характерный для обоих конфликтёров) - спонтанный или планомерный отказ от личной доли участия в семейных расходах.: где сумел, там и урвал, а остальное - проблема пострадавшего. При этом, всегда можно сослаться на отсутствие "заявки" на расходы по причине отсутствия, просьб, притязаний и требований. (Ребёнок не получил всего необходимого, потому что об этом не попросил. И, значит, сам виноват: "дитя не плачет, мать не разумеет". Дети же стараются лишний раз не беспокоить родителей своими просьбами, потому, что им запрещено грузить их своими проблемами. А когда просят, родители взрываются раздражением и гневом (потому, что давно уже "работают на себя": тянут из общего бюджета в свой карман.)

Гексли от таких просьб раздражённо отмахивается: "Почему, всё только тебе, только для тебя?! О других тоже подумать надо!"

У Максима можно выпросить деньги только на самое необходимое. И то, без строгого предварительного допроса, без возмущённых упрёков и обидных попрёков, он денег не даст. Зато потом потребует отчитаться сразу за всю сумму до последней копейки. Потом устроит Гексли скандал: почему у детей нет всего самого необходимого? А Гексли переадресует его агрессию детям. Чтобы этого не произошло, дети предпочитают вообще ни у кого ничего не просить. И не дай Бог им пожаловаться одному из родителей на другого (Максиму - на Гексли) - это будет череда потрясений и скандалов, длящихся месяцами. Жизнь превратится в кромешный ад, а Гексли всё равно сорвёт на них раздражение, или пожалуется на "доносчика" Максиму, но без последствий этого так не оставит. Жаловаться Максиму на Гексли - себе дороже. А Гексли на Максима можно жаловаться сколько угодно, никаких результатов это не возымеет: Максима он боится панически и с претензиями лишний раз к нему не подступит, никаких мер по защите детей не предпримет. Ему и себя - то защитить не удаётся, а о детях и говорить нечего. Портить из - за них свои отношения с Максимом он не рискует. (А о том, что заботясь о детях, ухаживая за ними, защищая их - работая в коммуникативной модели (или в социальной роли) Дюма, соцзаказчика Максима, он, возможно, скорее бы завоевал довольно прочное уважение и расположение Максима, Гексли и не догадывается. Такая мысль ему в голову не приходит. Подсознательно ориентированный на всестороннюю опеку Габена, Гексли абсолютно уверен в том, что это о нём, в первую очередь, должны все заботиться, а не он о других. Видя, что, несмотря на все "старания" и "изобретения" его отношения с Максимом не складываются ни при каких условиях, он рассматривает партнёрство с ним как "гиблое дело", которое уже не исправить, как "тонущий корабль", который идёт на дно и тащит за собой под воду всех. Спастись сможет только тот, кто сам добраться до берега вплавь - кто сможет сам о себе позаботится, не рассчитывая на других и не расходуя на них своих сил. И эту тему Гексли часто озвучивает. Особенно, когда проверяет чувства своих, обиженных им донельзя, детей на прочность - на способность заботиться о нём, поддерживать его, опекать, сострадать. Если результаты проверки его разочаровывают, он так ребёнку и говорит: теперь я понимаю, что меня ждёт, если я останусь с тобой на старости лет. Желаю, чтоб твои дети о тебе так заботились, когда ты станешь немощен и стар".

Недобросовестное выполнение родительских обязанностей (наряду с супружескими) Максим часто ставит Гексли в вину. Поэтому, основной причиной своих семейных неурядиц и конфликтных отношений с Максимом, Гексли часто считает детей: они разрушают семейную идиллию, разрушают романтику и гармонию отношений, мешают супругам жить только для себя. Попытки Гексли сбыть детей куда - нибудь к родственникам раздражают Максима в наибольшей степени. Попытки заверить, что это делается ради детей и пойдёт детям на пользу, Максима не убеждают: как подзаказный Дюма, он не представляет себе супружества без детей, без "династии", без собственного, единокровного потомства, которое продолжит его существование на земле в далёком будущем.). Максиму необходимо кого - то воспитывать, наставлять, передавать знания и опыт. Всё время играть роль героя - любовника он не может. Ему это скучно и неприятно (в ИТО конфликта).

Быть воспитателем и наставником для Гексли - занятие опасное и неблагодарное для Максима: чревато ссорами и конфликтами, ввиду способности Гексли придуриваться и разыгрывать из себя "недоумка" (шута, скомороха) попадая в положение ученика. Не любит Гексли соотношения "учитель - ученик" в ИТО конфликта, - его это унижает, а он - как - никак, тоже аристократ, - тоже хочет руководить и верховодить. А поскольку Максим, по здравомыслию своему, ему этого не позволяет, Гексли "отвечает" Максиму не всегда беззлобными шутками, ёрничанием, опасными розыгрышами, которые опять же обостряют конфликт. Так что, к тому времени, когда дети возвращаются домой после летних каникул, родители как раз дозревают до того, чтобы выплеснуть на них всё, что у них накопилось, наболело и накипело за этот неудавшийся период "романтических" и идиллических отношений.

14. "ВОЛЕВОЕ ВОСПИТАНИЕ" ДЕТЕЙ В ДИАДЕ МАКСИМ - ГЕКСЛИ

В ИТО конфликта (в диаде Гексли - Максим) волевые качества (волевая сенсорика как воля к жизни, воля к сопротивлению, воля к победе, к преодолению трудностей, к достижению целей) подавляется в первую очередь именно в детях. Хотя им с утра до вечера оба родителя (оба - упрямые- аристократы- статики- деклатимы) твердят о воспитании воли, духовной и физической силы, - воспитании выносливости, жизнестойкости, твёрдости духа, воли, характера. (Оба просто пьянеют от возбуждения, когда говорят на эти темы. Закатывают глаза и устремляют взгляд куда - то вверх, словно "сила воли" - это фетиш, божество, которому надо поклоняться, не жалея времени и сил. И тогда оно "воздаст" полной мерой (успехов и подвигов), которой окупятся и все затраченные (на развитие "твёрдости духа") усилия, восполнятся все потери и жертвы.

Творческая, эмотивная реализация аспекта волевой сенсорики (-ч.с.2 (у Максима) и -ч.с.3 - у Гексли) часто проявляется в том, что и тот, и другой "воспитывают" "твёрдость духа" и "волю к сопротивлению" через провокации в детях возмущения и раздражения, которые они сами же и вызывают язвительными замечаниями, дерзкими выходками, глумливым куражом, унижающим достоинство детей (оба упрямые- аристократы- деклатимы- эмотивисты). Возбуждают раздражение детей откровенными издевательствами над ними, откровенной несправедливостью. На естественное возмущение детей реагируют откровенным террором, жестокими акциями, унижающими права личности и человеческое достоинство (ощущение такое, что они не детей воспитывают, а собак дрессируют!).

И Максим, и Гексли - каждый со своей стороны жестоко обращается с детьми в ИТО конфликта. Иногда они опосредованно через эту жестокость (неосознанно) они демонстрируют друг другу проявить агрессивность при необходимости постоять за себя - устраивают показательный урок жестокости для партнёра, запугивают друг друга (в целях профилактики собственной безопасности, поскольку в ИТО конфликта они друг друга побаиваются), используя для этого в качестве "муляжа" (объектов для битья) своих детей.

Такие экзекуции у Максима и Гексли (принимая во внимание их творческую, манипулятивную и ролевую волевую сенсорику (-ч.с.2 (у Максима) и -ч.с.3 - у Гексли) часто бывают назидательно - демонстративными (или развлекательно - демонстративными - игриво - дурашливыми), что делает их ещё страшней, а самих "воспитателей" - отвратительней и опасней. Конечно многое здесь можно отнести за счёт признака упрямства ( в сочетании с деклатимностью, статикой и аристократизмом), допустимо и то, что аспект волевой сенсорики уже сам по себе "требует" выхода и проработки (в различных формах), что, конечно же многое объясняет (и задиристость, и агрессивность, и наглую развязность, и дерзость, и кураж), но, опять же, ничего (и никого) не оправдывает.

Дети, жестокие экзекуции над ними, "уроки мужества" и "волевого закаливания" - оказываются здесь удобным подспорьем для утверждения преимущественных позиций и приоритетов в семейной иерархии, для утверждения деспотизма, тотального господства и контроля в этой миниатюрной модели иерархической, рабовладельческой системы, организованной в рамках одной, отдельно взятой, семьи. И откровенно двуличная, двустандартная, лицемерная и безнравственная позиция родителей здесь никого, кроме детей не смущает и не возмущает.

Взаимный волевой произвол конфликтёров - разноплановый и всесторонний - здесь самое обычное и распространённое явление, естественная и неотъемлемая часть отношений в этой диаде.

15. СИЛА, ЗАТРАЧЕННАЯ НА СОЗИДАНИЕ…
(ОБЪЯСНЕНИЕ "НА КИРПИЧАХ")

Чем объясняется эта, казалось бы, странная и неоправданная тяга Максима к деспотичному доминированию, к беспредельному многообразию ликов и сущностей деклатимной модели, позволяющих удерживать правовое и моральное превосходство любой ценой? Ответ на этот вопрос лежит в совершенной неожиданной (хотя, теперь уже наверное ожидаемой для психологии ) плоскости - в области физики.

Устанавливать "вертикальные" ("иерархические") связи (+б.л.) в любой произвольно или непроизвольно организованной структуре, по всей видимости, намного труднее, чем "горизонтальные", "демократические" (-б.л.). Вскарабкаться (подняться, всплыть, взлететь) наверх, преодолевая силы гравитации, притяжения объектов и сопротивление окружающей среды, разрывая одни и создавая другие связи "вертикальной взаимозависимости" значительно труднее, чем растечься во все стороны по поверхности. Требуется огромное количество сил (-ч.с.) для того, чтобы преодолевать физические препятствия, нагрузки и перегрузки, разрывать одни физические и материальные связи и создавать другие, ещё более прочные. Требуется обтекаемость, упругость, пластичность, многообразная изменяемость формы и бесчисленное множество её физических, технологических характеристик, чтобы пробиваться и вверх, и вниз сквозь любые материальные преграды, плотности, текстуры и фактуры. Требуется высокая плотность, упругость, гибкость и прочность защищающей форму оболочки, чтобы успешно продвигаться во всех направлениях и использовать все возможности (-ч.и.) "прорастая" и вверх, и вниз, появляясь то здесь, то там. Всплывая и взлетая на неограниченные расстояния, покоряя любую стихию, завоёвывая любую среду.

Создавать прочные вертикальные связи в системе труднее, чем горизонтальные. Каждый подъём, переход, перевод, перенос объекта наверх сопровождается огромным расходом сил и энергии, затрачиваемых на смещение, вытеснение, разрыв старых и создание новых связей. И вследствие этого требуется ещё больший расход сил на то, чтобы эти связи сохранить, закрепить приумножить, а потом ещё и обновить, реструктурировать, не разрушая системы, сохраняя её целостный силовой и возможностный потенциал.

Этим объясняется и сложность, многозначность и многоплановость, сложной и амбициозной "игры отношений", задаваемой деклатимом, повышенная напряжённость взаимодействия в аристократических квадрах, сложное и болезненное развитие отношений и в дуальных диадах. (Поскольку, не только в аристократических квадрах, но и в любой дуальной диаде один из партнёров непременно является деклатимом.) Понятно и то, почему отношения конфликта между деклатимами (преимущественно, аристократами) сопровождаются взрывами, наподобие извержения вулканов, при которых вся накопившаяся и долго сдерживаемая энергия высвобождается, сопровождаясь интенсивными "выбросами" в окружающую среду всего подспудно её растравляющего, разлагающего, сжигающего и требующего выхода для полного разрушения всего того, что так неудачно "срослось" и "сцементировалось", - всего, что угнетает, подавляет и глубоко травмирует сложившуюся систему отношений, не позволяя ей позитивной развиваться, развивать психотипы, социон, социум и окружающую среду.

Всё, что было затрачено на созидание этой структуры, возвращается в виде хаотичных взрывов и выбросов. Явление словно развивается в обратном порядке: всё, что созидалось - разрушается, всё, что соединялось - разрывается. А затраченные энерго - силовые ресурсы возвращаются назад ударной волной сокрушительной силы, уничтожая всё вокруг и превращая окружающую среду в "мёртвую зону" в пустынную "выжженную землю", заваленную грудами "обломков" и ещё долго не способную плодоносить.

Дети при таких конфликтах погибают в первую очередь. (Особенно при конфликте беспечных - упрямых - деклатимов- аристократов - ЛСИ (Максим) / ИЭЭ (Гексли), часто не оставляющим детям шансов на выживание. В большинстве случаев, предвидя начало "игры по- крупному", "не на жизнь, а на смерть", они, следуя древнейшему био - антропологическому инстинкту, избавляются от детей в первую очередь, насколько права и возможности позволяют. Периоды, когда детей отсылали к родственникам на время "примирений" и "выяснения отношений" остаются в далёком прошлом. И теперь уже у родителей - конфликтёров не остаётся других вариантов для их устранения, кроме как вывести из семьи "далеко и надолго". Если ребёнок остаётся в раздираемой конфликтёрами семье, где его самого родители только что не "на части рвут", силой перетягивая его каждый на свою сторону, или прикрываясь им, как щитом от запускаемых друг в друга "орудий" (тарелок, колющих, режущих, или тупых и тяжёлых предметов), шансов на выживание у него нет никаких. И прежде всего потому, что конфликтёры именно на нём убедительно стараются доказать друг другу предельную серьёзность своих намерений, готовность "идти на всё, до победного конца", "чего бы им это ни стоило", даже ценой жизни ребёнка, которому "всё равно, и так - и так погибать". Если всё же детям удаётся "пересидеть" обострения конфликтов у родственников, они в большинстве случаев погибают или деградируют морально и физически, становясь неконтактными, некоммуникабельными, жестокими и озлобленными, вследствие жестокого обращения с ними, морального и психологического давления на них, в силу того, что родители - конфликтёры втягивают их в орбиту своих "военных действий", враждебно настраивая его против близких: "Вот, посмотри на своего отца, сынок: вот так выглядит изверг рода человеческого, потому, что ничего человеческого в нём уже не осталось!" - и это ещё мягко сказано. Это ещё пример из начальной стадии отношений конфликта.

Отец-Максим перед разводом с женой Гексли настраивая их тринадцатилетнюю дочь против матери, ежедневно рассказывал девочке во всех подробностях о неурядицах в интимной сфере его отношений с женой. Рассказывал, какая это безнравственная и развращённая особа, как она его обманывала всю жизнь, позорила его, флиртовала с его сослуживцами. Так, что один из них даже на спор склонил её к супружеской измене. Но при этом, желая заручиться поддержкой дочери и требуя доказательств лояльности с её стороны, он заставлял девочку переписываться с его любовницей (которую он предполагал сделать своей будущей женой), требовал называть её в этих письмах "мамой" посылал её на почту отправлять подарки его любовнице (самому ему было недосуг).

Упрямый - аристократ- деклатим ( а особенно субъективист) втягивает ребёнка в конфликт непременно. И в первую очередь для того, чтобы ребёнок не достался враждебной стороне в качестве "трофея", "заложника", "орудия мести", будущего союзника или подспорья.

16. ЛОКАЛЬНЫЕ И ГЛОБАЛЬНЫЕ ПОТЕРИ В ИТО КОНФЛИКТА

Потери конфликтёров в семье неизбежно бывают огромны, невосполнимы, необратимы, губительны, разрушительны, трагичны. Но они не идут ни в какое сравнение с гигантскими потерями и разрушениями в обществе, оказавшемся втянутым в отношения социального конфликта.

Если общество заболевает отношениями конфликта, катастрофы и разрушения принимают поистине апокалиптический размах. В эпоху, когда единственно возможным способом существования является беззаконие и бесчинство, а единственным родом занятий - бандитизм ( разбой, грабёж, работорговля), в обществе, раздираемом антагонистическими противоречиями (движениями течениями, направлениями), потребуются титанические усилия позитивно ориентированного лидера - решительного- логика - деклатима - позитивиста- эмотивиста великолепно образованного политика и дипломата, самоотверженного труженика (технолога, юриста и экономиста в одном лице) для того чтобы мобилизовать и консолидировать все имеющиеся позитивные силы в обществе (эту миссию успешнее всего могу выполнить ЛСИ, Максим или ЛИЭ, Джек). Всех поднять на работу, всех поставить в строй, всех между собой примирить, со всеми договориться, всех сориентировать на позитив, запрограммировать на возрождение и возвращение в русло традиционно позитивных ценностей. Наладить, организовать и "запустить" все процессы позитивного функционирования в обществе так, как если бы речь шла о запуске новой технологической линии в долго бездействовавшем цеху, заполненным прогнившим и разрушающимся оборудованием. Только такой человек, причём глубоко честный и порядочный перед всеми и в первую очередь перед самим собой, человек глубоко понимающий всю значимость возложенной на него задачи, способен коренным образом изменить ситуацию, очистить информационные и технологические потоки и процессы в обществе от грязи, от всего губительного и разрушительного и направить их в чистые, позитивные русла, на благо общества и его нынешним и будущим поколениям. Нужен оперативный, решительный, рациональный логик, способный остановить разрушение, сдвинуть процесс позитивного созидания с мёртвой точки и запустить его в нужном ( максимально позитивном эволюционном направлении), в нужной последовательности, в оптимальном темпе. Совмещая единственно возможную с единственно нужной скоростью темпов интенсивного развития позитивных процессов в обществе, чтобы сберечь и не разрушить те социальные, экономические и технологические структуры в обществе, которые уже сформировались и позитивно функционирует. (А это возможно только в деклатимно смоделированной технологической системе, при лидере - деклатиме, с его оперативной интуицией времени (+б.и.), оперативной и альтернативной, высокотехнологичной логикой действий (-ч.л.), интегративной волевой сенсорикой (-ч.с.) и иерархической логикой соотношений (+б.л.).

При оптимальной организации общественной системы, позитивистский и упорядоченный полюс деклатимной модели [+б.л./-ч.с.] обязан сдерживать и уравновешивать её хаотичный негативистский полюс [-ч.и./ +б.э.], раздираемый противоречиями бесконечного множества собственных альтернатив (-ч.и.). В противном случае новый эволюционный виток в обществе сделает дегенеративный, или "холостой" ход, и будет направлен на деградацию и регресс, а не на прогресс и эволюционный позитив.

Когда раздираемые внешними и внутренними противоречиями антагонистичные полюса второй и четвёртой квадр [ +б.л./-ч.с.] и [-ч.и./ +б.э.] начинают конфликтовать в рамка одной модели и одной личности, в самой структуре модели и личности возникают разрушения и расщепления с соответствующими "выбросами" сил и энергии, уничтожающие всё вокруг. В любой модели способен "взорваться" весь социон. Любой этап в созидательном эволюционном процессе в рамках ответного (или обратного) действия и (или) противодействия может иметь катастрофически разрушительные последствия. Они могут иметь инволюционно - деструктивное направление, но не будут иметь эволюционно - созидательного, а значит останутся "издержками" эволюционного процесса, эволюционно ограниченным и эволюционно обречённым явлением. Останутся "слепой ветвью" эволюции и пополнят собой список биологических видов, вымирающих, или уже вымерших, вследствие эволюционной несостоятельности. (Деградируют по примеру неандертальцев, прекративших своё существование на Земле, по причине глубочайшего нравственного регресса, вызванного предельным упрощением процесса существования по аспекту интуиции альтернативных возможностей (-ч.и.): "Зачем ходить на охоту и бороться за охотничьи угодья с враждебными племенами, если можно выращивать свежую пищу в кругу семьи, не выходя из пещер?". Дети не успевали нарождаться и вырастать при таком решении продовольственных проблем. И оно казалось удобным и лёгким, если не считать трудно преодолимых "запретительных" этических препятствий, которые ещё какое - то время сохранялись в их психологических структурах, но потом стёрлись и они. Судя по портретам, восстановленным по найденным черепам, неандертальцы сначала стёрли грань между квестимностью и деклатимностью, а это стало возможным, когда они стёрли грань между этическими запретами и разрешениями (между аспектами "запретительной" квестимной и "позволительной" деклатимной этики отношений), стёрли грань между "можно" и "нельзя" и оказались (сначала) существами "без комплексов", а потом уже и существами "без психотипов". Сначала они потеряли в себе социон. А потом уже эволюция потеряла и их.)